Волчонок
Шрифт:
«Да, крыса, – зло оскалился Марк. – Одинокая крыса, вся в лишаях. А кто же? Вот-вот сбегу в родную нору, зализывать раны…»
Кроме силача и Марка, в зале тренировался лысоватый старичок в широченных шортах-«колоколах». Фыркая, как тюлень, он резво сучил ногами на беговой дорожке. Слон, крыса; поблекший от времени кузнечик. Больше желающих хорошенько вспотеть не наблюдалось.
Штанга, вынес приговор Марк.
Штанга, чтоб я сдох!
Опцион Левий, интендант училища, отсутствовал.
Зверея, Марк мерил шагами узкий коридорчик.
Под стулом стыдливо прятались армейские ботинки.
Старую одежду Левий выдал без разговоров. Пока Марк бегал складывать вещи, опцион исчез. Специально, думал переодевшийся в «гражданку» Марк. Хочет помурыжить. Рубашка, раньше мешковатая, жала в груди и подмышками. В брюки он едва влез. Они похабно обтягивали задницу, словно у какого-нибудь «вертилы». Туфли не ощущались на ноге, словно Марк был босым. Хорошо хоть, не жали…
– Ты еще здесь? Какого рожна?!
Вежливостью Левий не страдал и на «вы» не разменивался.
– Тебя жду! – окрысился Марк.
– Ты б еще в сортире меня ждал! Бери вещи и за мной, на склад.
На лестнице шлем кувыркнулся на пол. Марк чудом его поймал. Тут же, как сговорившись, упали фуражка и два подсумка. Марк едва не свалился со ступенек, борясь с рассыпающейся грудой имущества. Клоун, вспомнил он. Жалкий клоун. Интендант свернул в узкий коридор. Люминесцентный потолок разгорался в пяти шагах впереди Левия – и гас за спиной Марка. Когда Марк уже решил, что коридор никогда не кончится, путь преградила массивная бронедверь с кодовым замком. Левий набрал код, лихо крутанул штурвал запорного механизма – изнутри пахнуло железом, ружейной смазкой и дезинфекцией.
Марк закашлялся.
– Всё? – спросил он, когда опцион перебрал сдаваемое имущество, сверяясь с неким перечнем и делая пометки в планшете.
– Ключ-карта.
– Какая ключ-карта?
– От твоей комнаты.
– Там же мои вещи! Личные…
– Бегом собирать! Жду здесь, – опцион ткнул пальцем в часовой браслет-татуировку, – через пятнадцать минут. И не опаздывать!
Марк рванул по коридору. Сукин сын Левий все рассчитал точно. На ругательства времени не осталось.
II
Металлопластовый гриф весил девять килограммов. Активировав гравитационный вариатор, Марк начал выставлять общий вес штанги. Соточка; сто десять, сто двадцать… Индикатор с цифрами моргнул, сменив зелень на желтизну. Марк зафиксировал результат. На краях грифа возникли голограммы древних «блинов» –
Вес-то реальный.
Он начал с толчка. Подсел, беря штангу на грудь и делая разножку. Задняя нога поехала, Марк едва удержал равновесие, чувствуя, как опасно натягиваются мышцы и сухожилия. Скрипнул зубами, выровнялся на чистом упрямстве, подобрав ногу. Выжал штангу над головой, выпрямился: нормальный вес. Рабочий.
Десять раз.
Круги перед глазами стали черными. Шутник-невидимка бросил камень в асфальтовое озеро; от места падения шли и гасли концентрические волны. Что, слабак? Скис?! Ладно, минута отдыха. И еще дюжина рывков. Марк плохо понимал, зачем истязает себя нагрузками который день подряд. Кому мстит? Чего хочет? На седьмом рывке штанга скользким удавом вывернулась из рук. Отчетливо представилось: сто двадцать килограммов рушатся на выставленное колено, снаряд дробит сустав в костяное крошево… Гриф огладил колено легче падающего перышка – и без шума лег на пол. В воздухе зажглась раздражающе-пунцовая надпись: «Включен режим безопасности! Настоятельно рекомендуем прекратить выполнение упражнения или существенно снизить вес! Повторяем…»
На индикаторе, издеваясь, горела ядовито-зеленая цифра: 0,003.
Три грамма.
– Это третья, последняя. Ознакомьтесь.
– Уже.
– Подпишите.
Как много нового узнаешь об училище, когда тебя отчисляют! Формальности, о которых никогда не знал. Кабинеты, где никогда не бывал. Люди, которых видишь в первый и последний раз в жизни. Штандарт-вексиллярий из Особого отдела – ему Марк дал подписки о неразглашении. Три штуки, одна другой страшнее. Особист смотрел на Марка, как на вражеского лазутчика, но визу поставил.
Теперь еще медосмотр. При поступлении – понятно. А при отчислении зачем?
Диагностическая капсула гудела, убаюкивая. Перед глазами светилась, меняя конфигурацию, матрица из зеленых, желтых и красных квадратиков. Зеленых было больше всего. Красные появлялись редко: вспыхивали и гасли. Предплечья и бедра зудели от уколов анализаторов. Их комариные хоботки проникали под кожу без всякой видимой системы. Но система была, в этом Марк не сомневался. Просто он не в силах ее постичь. Как не в силах постичь логику и устройство более сложной системы, что извергла его из себя, будто полупереваренный кусок мяса.
– Одевайтесь.
– Я здоров?
Марк с трудом застегнул рубашку. Пальцы отвыкли от цивильных пуговиц. Пластмассовые кругляши выскальзывали из петель.
Доктор Туллий едва заметно вздрогнул:
– В целом, да.
– А в частностях?
– Здоровы.
Доктор чувствовал себя не в своей тарелке. Переживает? Знает за собой вину? Туллий-то здесь с какого боку? К доктору у Марка претензий не было.