Волчонок
Шрифт:
– Каково состояние моего сына?
Голос инспектора звучал ровно и невыразительно. Гракх чувствовал, каких усилий это стоит Мамерку Эмилию.
– Доктор Туллий утверждает, что непосредственной опасности для жизни вашего сына нет. Потребуется курс пси-реабилитации, в том числе медикаментозной. Доктор надеется, что в итоге здоровье вашего сына полностью восстановится.
– Полностью?
Катилина-отец позволил себе приподнять левую бровь.
– Так говорит врач. Я не медик, могу лишь передать его слова. Надеюсь, доктор Туллий прав. Но даже при самом благоприятном исходе… К сожалению, ваш сын не сможет продолжить учебу и дальнейшую службу в корпусе либурнариев или в иных строевых частях. Я искренне сожалею,
Приставку «генеральный» Гракх опустил: для краткости.
– Мы оба знаем, чья в этом вина, господин легат. По уставу вы отвечаете за вверенных вам курсантов. Но настоящий виновник – не вы.
«Руку даю на отсечение: он служил в армии,» – уверился Гракх. Приставку «дисциплинар» Катилина-старший тоже опустил: для краткости или с намеком. Дисциплинка у вас, господин легат…
– Вы говорите о курсанте Тумидусе?
– Ровно наполовину. Мой сын виновен не меньше.
Уважаю, подумал Гракх. Сведи нас судьба при иных обстоятельствах…
– Но пострадал в итоге ваш сын, а не курсант Тумидус.
– Окажись клеймо Гнея сильнее, в лазарете лежал бы его противник. А моего сына ждал бы трибунал. Я верно понимаю ситуацию?
– Да, господин инспектор.
– Позвольте один приватный вопрос, господин легат. Вы успели сообщить об этом… инциденте своему начальству?
Гракх не обязан был отвечать. Это его, Гракха, дело. Пусть не личное – дело училища, дело вооруженных сил Помпилии – но никак не отца пострадавшего, кем бы оный отец ни являлся. Но Гракх по-прежнему терзался виной. Муки усугубляла неожиданная симпатия к человеку по ту сторону гипер-рамки. В конце концов, это ведь не военная тайна?
– Нет, господин инспектор. Я еще никому не успел сообщить.
– В таком случае, у меня к вам убедительная просьба. Оформите все так, будто никакой дуэли не было.
– Простите, не понял?
– Думаю, вы тоже не заинтересованы в огласке. Дуэль на клеймах – серьезное ЧП. Вас и других офицеров училища ждут крупные неприятности. А если курсант угодил в лазарет не в результате дуэли, а в результате, скажем, шокового потрясения, случившегося в увольнении… Вам ясна моя мысль?
– Кажется, да…
«Не хочет выносить сор из избы. Из-за сына. Если делу дадут официальный ход – будет разбирательство, трибунал, приговор… В курсе дела по долгу службы окажутся десятки людей. Кто-нибудь проболтается, пойдут слухи. За них ухватятся репортеры. О, шакалы! – им только дай ниточку! В итоге – скандал, позор. «Отпрыск знатной семьи едва не был заклеймен на дуэли! Лишь благодаря великодушию его противника он не стал рабом! В данный момент Катилина-младший непригоден к армейской службе, проходит курс реабилитации. Неизвестно, восстановится ли когда-нибудь его психическое здоровье…» Как с этим жить?! Смотреть в глаза соотечественникам? Отец, мать, дед-губернатор…»
– Хорошо, – генеральный инспектор кивнул. – Я вижу, вы разумный человек. Кто знает о реальных подробностях случившегося?
– Я. Практически все офицеры. Врач.
– Кто еще?
– Оба… м-м-м… дуэлянта. Их секунданты. Кажется, все.
– Секунданты из курсантов?
– Да.
– Они не проболтаются?
– Я отправил их «на губу». Они ни с кем не успели переговорить после возвращения. Уверен, моего внушения будет достаточно.
– Офицеры? Врач?
– Вы сами сказали: ЧП не в наших интересах. Они будут молчать.
Гракх умел быстро принимать решения.
– Очень хорошо. Поговорите с ними. В первую очередь – с врачом. Сейчас к вам летит моя жена. Она заберет Гнея на Квинтилис. Пусть к ее прибытию подготовят два заключения: настоящее и… гм… официальное. Диагноз, симптомы и рекомендации одни и те же, подлинные. Причины пусть будут разные. Со своей стороны я позабочусь, чтобы официальное заключение было принято в инстанциях без лишних вопросов.
– Остается одна проблема.
– Какая именно?
– Курсант Тумидус. Если дуэли не было, он не сможет понести заслуженное наказание. А он должен быть наказан!
– Вы правы. У вас есть решение?
– Максимум, что я могу сделать, не предавая дело огласке – исключить курсанта Тумидуса из училища. Скажем, за злостное нарушение дисциплины.
– Меня это вполне устроит. Я не сторонник излишне жестких мер. Тем более, как я уже говорил, мой сын разделяет вину с курсантом Тумидусом.
«Если бы не позор для сына, ты говорил бы сейчас по-другому,» – подумал дисциплинар-легат. Уважение к генеральному инспектору подтаяло, но менять принятые решения и идти на попятный Гракх не привык. Пожалуй, так лучше для всех. Альтернатива – сломать жизнь двум парням и огрести в придачу кучу неприятностей. Тут Катилина прав на все сто.
– Надеюсь, вы объясните курсанту Тумидусу, что к нему было проявлено снисхождение. Помалкивать о том, что произошло, в его же интересах.
– Разумеется, объясню.
– Он поймет?
– Я найду самые убедительные объяснения.
– Что ж, я рад нашему взаимопониманию. Честь имею, господин дисциплинар-легат.
– Честь имею, господин генеральный инспектор.
Рамка гиперсвязи погасла. Гракх глубоко выдохнул и с наслаждением закурил. Запищал уником; не глядя, дисциплинар-легат сбросил вызов. Докурив сигарету, он достал вторую, но передумал. Усевшись в кресло, Гракх проверил блокировку линии и вызвал доктора Туллия.
Свобода выбора – проклятие или благословение?
Задайте этот вопрос десяти случайным прохожим. Девять из них воскликнут: «Конечно, благословение! Как минимум, благо, которое дарит нам цивилизация. Возможность выбрать мобиль, медийный центр, сорт пива и сыра. Музыку, фильм, профессию. Спутника жизни, наконец! Все, что угодно, насколько позволяют финансы и фантазия!»
Лицемеры!
В действительности, встав перед выбором, они впадут в ступор. Тридцать три раза они мысленно проклянут «благословенное» право выбора. Вот если бы кто-нибудь подсказал, дал совет… Еще лучше – приказал! Тогда все встало бы на свои места, и не надо было бы мучиться сомнениями.
Мы редко выбираем. Выбор делают за нас. Родители, друзья, коллеги. Люди, к чьим советам мы прислушиваемся. Общественное мнение, реклама – они формируют наши привычки и вкусы. Дальше мы плывем по течению. Этот сыр я пробовал в гостях, и он мне понравился. Это пиво очень хвалил приятель. Этот покрой сюртука сейчас в моде. Этот мобиль рекламировали по визору – у него замечательные ходовые качества, маневренность и безопасность…
Иллюзия. Самообман.
Мы выбираем без выбора из тысяч вариантов, сортов и моделей. Боимся признаться в этом самим себе. Столкнувшись с необходимостью выбирать по-настоящему, мы умираем от страха. Не привыкли. Не умеем. Паникуем. Как бы не прогадать? Ведь выбрав, мы – о ужас! – теряем тьму нереализованных возможностей, получая взамен одну-единственную. Верную? ошибочную? – в любом случае, с ней нам жить дальше.
Выбор для человечества – потеря.
А должен быть находкой.