Волчонок

Олди Генри Лайон

– Я угощаю, – сказала Н'доли.

– Нет.

– Да. И не вздумай спорить. В конце концов, это я виновата, что тебя выгнали из училища.

– Ты?!

– Один «Kopi Luwak», – терпеливо повторила официантка. – С желтком и ликером, без сахара. Что-то еще?

– Два «Kopi Luwak», – отмахнулась Н'доли. – Несите!

Марк проводил официантку взглядом. Ему все больше хотелось встать и уйти.

– Я связалась с твоим училищем, – Н'доли барабанила пальцами по столу. Нет, не пальцами – ногтями. Звук получался сухой, раздражающий. – Желала узнать, когда у вашего курса намечается следующее увольнение. В информации мне отказали. Я… Извини, случайно я назвала твою фамилию. Они сразу заинтересовались. Начали выяснять, не журналистка

ли я. Спросили, что мне известно. Кем я прихожусь Лусэро Шанвури. Как давно знакома с тобой. Не знакома ли я также с курсантом Катилиной… Скинули мне его голограмму; чуть не рехнулись, когда я опознала красавчика. Проклятье! Они мне всю душу вымотали. Настаивали на личной встрече; я послала их в задницу.

– В задницу?

– Я похожа на пай-девочку? Именно туда, и со всеми подробностями маршрута. Это произвело впечатление. Меня уведомили, что ты исключен за дисциплинарные нарушения.

– Это правда, – согласился Марк. – И при чем тут ты?

– Ты опоздал на утреннюю поверку, – палец Н'доли обвиняющим жестом ткнул Марку в грудь. – Ты задержался со мной и опоздал. Думаю, это случилось не впервые. Какая разница? Я была последней, и я чувствую себя виноватой.

Марк расхохотался. Он корчился от смеха, понимая, что оскорбляет Н'доли, и не мог сдержаться. Перед внутренним взглядом стояло лицо дисциплинар-легата Гракха – в тот момент, когда Гракх узнал, что бывшим курсантом Тумидусом интересуется не пойми кто. Бесстрашный, суровый начальник училища если и боялся кого-нибудь в Ойкумене, так это репортеров, взявших след злополучной дуэли на клеймах. Как же Гракх, должно быть, обрадовался, выяснив, что дуэлянту звонит его подружка на час, озабоченная ближайшим свиданием!

– Дурак, – Н'доли пожала плечами. Кажется, она не сердилась. – Дурак и сопляк. Ходил бы меньше по девкам, стал бы офицером. А так… Я тебя еле отыскала.

– Как?

– Не скажу! Ты летишь домой, дурачок?

Марк молчал. Не слыша вопроса, он смотрел в зал – в ту часть, которая открывалась с балкона. Полускрыт туманом иллюзатора, за ближайшим столиком в одиночестве сидел пожилой гематр. Перед ним стояла чашка кофе, вряд ли дешевле заказанного Н'доли. Взглядом снулой рыбы гематр уставился перед собой. Пальцами левой руки он вертел обручальное кольцо, надетое на безымянный палец правой. Марк запомнил гематра по прошлым визитам в «Парадайз». Всякий раз этот человек брал кофе и замирал надолго, отключившись от внешнего мира. Изредка он словно просыпался, делал глоток и записывал что-то на длинной ленте. Бумага? Писчий пластик? Хорошо выделанная кожа? Чем бы лента ни была, на ней прибавлялся один знак. Марк не сомневался, что присутствует при создании знаменитой гематрицы. Наклей ленту на двигун звездолета, в гнездо принимающего контура, и энергии хватит, чтобы поднять корабль на орбиту или даже сделать РПТ-маневр. Наклей ленту на лоб, подумал Марк. Наклей, взорви мозг – и больше ни о чем не придется беспокоиться.

– Ты что, оглох? Я спрашиваю: ты летишь домой?

Марк кивнул.

– Когда?

В нагрудном кармане куртки запиликал уником. Не глядя, Марк хлопнул по карману, вынуждая аппарат умолкнуть. Меньше всего ему хотелось сейчас читать рекламные сообщения. Едва уником перевели на обычную местную сеть, сняв «военное» подключение, к Марку начали градом сыпаться предложения сафари, массажа и экстрим-дайвинга. Он ставил фильтр за фильтром, но это не помогало.

– На следующей неделе.

– У тебя есть деньги? Давай, я тебе одолжу.

– Ты угостишь меня кофе, – твердо сказал Марк. – Этого достаточно.

– Волчонок, – Н'доли накрутила локон на палец. – Злобный, голодный волчонок. Из стаи прогнали, задали трепку… Как же ты похож на своего дядю! Я не видела твоего отца, но полагаю, это у вас семейное сходство. Весь мир против нас, клыки блестят, слюна течет…

– Ты знаешь моего дядю? Откуда?

– Легат Тумидус работает

в киттянском филиале «Грядущего». Он не первый год знаком с моим отцом. Мне доводилось сотрудничать с медблоком их филиала. Что здесь удивительного?

– Легат Тумидус, – повторил, как плюнул, Марк. – Изменник Тумидус. Тумидус, враг Отечества. И я – злостный нарушитель дисциплины. Исключенный из училища. Позор ВКС Помпилии. Ты права, мы очень похожи с дядей. Нет, это не семейное: мой отец – образец добропорядочного гражданина. И дед – тоже. Ты любишь клоунов?

– Клоуны? – удивилась Н'доли. – Когда была маленькой, любила.

– Значит, все в порядке.

– Ваш кофе…

Они молчали, пока официантка сервировала стол. Две хрупкие чашечки: в черных, ароматных озерцах плавали солнышки взбитых желтков. Блюдечки с печеньем, словно вышедшим из мастерской миниатюриста. Серебряный молочник с узким клювом журавля. Салфетки-кружева. Все это было из другой жизни. Сон, случай; эпизод фильма. Марк не мог связать происходящее ни со своим прошлым, ни с будущим. Ему хотелось, чтобы это скорее закончилось. Ему хотелось затащить Н'доли к себе в номер. Он знал, что умрет от стыда, едва Н'доли окажется в его номере – клетушке с узкой, солдатской койкой.

В смятении, чувствуя, как сердце закипает от беспричинной злобы, он готов был вцепиться в глотку, да не знал – кому.

– Пойдем, – сказала Н'доли, вставая.

Ногти вудуни отстучали на столе быстрое стакатто, оплачивая заказ.

– Пойдем к тебе. И ничего не говори.

Она наклонилась вперед:

– Слышишь? Ничего.

К кофе она так и не притронулась.

IV

Окно; белый пластик подоконника.

День, вечер – не разберешь. Вечные сумерки Снорра. Мерцание силового купола, накрывшего поселок. Вдалеке, за рядами грузовых ангаров – свеча стартующего корабля. Рев не слышен, в гостинице хорошая звукоизоляция. Если закрыть глаза, складывается впечатление, что здание качается. Возможно, так оно и есть. Двенадцатый этаж, эконом-класс, пчелиные соты, набитые людьми – в первый день качка пугала, мешая заснуть. Что ж, со временем привыкаешь ко всему.

– Где у тебя душ?

– Двумя этажами ниже. От лифта налево по коридору. Душевой бокс на двенадцать персон. Гель и шампунь – бесплатно. Не забудь одеться. Здесь не приветствуются прогулки голышом.

– А в номере?

– Могу предложить «гроб».

– Что?

– «Гроб». Видишь дверцу? За ней – узкий пенал. Там биотуалет. То, что легко принять за бачок унитаза – мойка. При должной ловкости можно даже вымыться целиком. Говорят, у вудунов чудесная пластика…

– Говорят?

– Чудесная. Подтверждаю. Ты сумеешь помыться в моем «гробу».

– Нет уж! Ты любишь потных женщин?

– В моем положении не приходится выбирать.

– В его положении! Жалкий нытик! Если не ошибаюсь, именно ты лежишь на кровати. На койке для подростков-дистрофиков. На жесткой, дрянной, отвратительной…

– А ты – на мне. Доминируешь и подавляешь.

– Тебя подавишь… Что ты собираешься делать дома, на Октуберане?

– Не строй из себя заботливую мамочку.

– Учиться? Работать?

– Ты собралась за меня замуж?

– Щенок. Волчонок. Кусаешь протянутую руку? Я не выйду за тебя и под угрозой расстрела. Во-первых, я намного старше…

– Так уж намного?

– Достаточно, чтобы не совершать безумств. И недостаточно, чтобы воспылать страстью к колючему мальчишке – злостному нарушителю дисциплины. Отвечай тете Н'доли и не брызгай ядом. У тебя есть работа на Октуберане?

– Нет.

– Сделаешься студентом?

– Вряд ли.

– Родители?

– Не думаю, что меня встретят с энтузиазмом.

– Девушка?

– Все девушки Ойкумены в моем распоряжении. Это теоретически. И одна – практически. Ее можно шлепнуть по заднице. По дивному месту, куда она послала дисциплинар-легата Гракха. Можно…