Волчья стая
Шрифт:
Кровожадная часть моей головы отработала быстрее миролюбивой. Многострадальный кухонный нож с немного помятым лезвием оказался вдруг в руке, тушка приняла оборонительную позу, не обращая внимания на недовольное нытье всей, собственно, тушки.
Затем и вся остальная голова заработала. Уперся спиной в стену, положил руку на плечо Эльзе и потянул ее на себя, намереваясь вообще за себя затолкать и заслонить. Только она не далась. Хвостом махнула, рыкнула грозно:
— Никому тебя не отдам!
И руки выставила словно боксер. Ну, ладно — думаю, за себя постоять сможет.
Теперь
— Двинули отсюда, — приказал я. — Бочком, откуда пришли.
Приставным шагом и двинули. Неторопливо и осторожно. Только там, справа, метрах в трех, виднелся темный проход в очередное ответвление, и там уже прижавшись к стене не пройдешь.
Пришлось сперва мне заглянуть, краем глаза. К полумраку уже привык, так что и проход рассмотрел достаточно хорошо — ну, практически копия нашего. Высокий, не слишком широкий, куча ответвлений и полумрак. Такое ощущение, что это мы в общежитии для рабочих остались. Ну, а чего — спят же они где-то. Как раз и объясняет, почему здесь сейчас никого не видно. Работают все.
И кто-то цок-цок делает с разных сторон, ага.
Рывком перебрались на ту сторону. И снова бочком. Эльза вовсю сквозь зубы порыкивать начала, недоумевая, откуда же эти звуки доносятся, я крепко сжимал нож и волей-неволей представлял, где и сколько будет потом болеть моя незадачливая тушка, которая и так вся в ссадинах, мелких ранках, да еще и пустившая ресурсы на восстановление срезанного куска руки. Которая, скотина, все ж побаливала при нагрузках.
Вот вроде оба честно следили за окружением, вслушивались, всматривались. А все равно пропустили нападение. Сверху.
Брякс!
И на меня обрушилась, погребая под собой, тяжеленная хитиновая туша. Разумеется, на ногах я не устоял и рухнул, хватаясь по пути за тонкие муравьиные лапки. Муравьиные ли? Нет. На них же обрывки паутины колыхались, так что…
— Ах ты гадина! — взревела Эльза.
— Он мне нужен! Ему лучше будет со мной! Нам ничего не придется делать, совсем ничего! — на удивление визгливо ответила нападавшая.
А я, тем временем, сумел перевернуться с пуза на спину, и обнаружить, что голова моя как-то неприятно близко к острым, чуть блестящим жвалам-ногам мимикрирующей паучихи.
Первым же делом попытался вспороть ножом ее паучье пузо. Только хрен там! Не пробил.
— Ты! Тварь! Вон! — буквально пролаяла Эльза.
Паучиха в ответ неуклюже махнула ржавой киркой. Не задела, но волчице пришлось отскочить. Та вновь зарычала, слегка пригнувшись для броска. Снизу вверх и вверх ногами вообще-то сложно было понять, чего она на самом деле задумала.
Паучихе деваться некуда, это понятно. Слезет с меня — вскочу и присоединюсь к схватке, и отнюдь не на ее стороне. Так что она оставалась на месте, прижимая меня к земле — и не сказать, что вид на жвалы и «сокровище» между ними был чем-то приятным.
Идейка пришла быстро. Что может быть лучше для волчицы, чем сбить ее противника с баланса и позволить ей вгрызться в шею? Да ничего. Вот я
— Что ты?.. — успела сказать она.
И Эльза ринулась в атаку. Одним прыжком, расставив руки-ноги, с глухим рычанием, рвущимся сквозь боевой оскал.
И — да, метила она явно в горло. Но все же не добралась и повисла на теле паучихи. После чего без каких-либо размышлений взяла, да и врезала лбом по носу. Затем еще раз. И еще разок. Нападавшую закачало, она обиженно взвизгнула, затопала туда-сюда, пытаясь сбросить захватившую ее ногами волчицу.
— Мое! Мое! Не твое! — визжала она, пытаясь отмахаться.
А затем, увы, вспомнила про кирку в своей руке.
— Сзади! — успел крикнуть я.
Только вот Эльза не успела отреагировать. И затупленный, рыжий от ржавчины конец кирки с чавканьем вошел в спину волчицы, в район груди. Та заскулила.
А я? Ну, я очень обиделся. Хотелось взять, сбросить с себя паучиху и потом поотрывать ей к херам все конечности. А получилось только ужиком выползти из-под нее, проклиная грубо обработанный камень, царапавший меня даже через одежду. Но выполз. Резко поднялся, не чувствуя боли. Весь злой, разгоряченный и с крепким таким желанием «поиграть» с паучихой так, как это делают скучающие дети.
Не потребовалось. Завидев меня, нападавшая отпустила кирку, которая так и осталась висеть в спине Эльзы, недоуменно вскрикнула:
— Куда ты?!
Только вот сделала она это так, что оголила шею по самое. И раненая Эльза, уж не знаю, по инстинкту ли, или по разумному решению, вгрызлась в горло и принялась его рвать. Буквально, зубами. Не пытаясь задушить, а именно что отрывая куски плоти, сплевывая их и хватаясь вновь.
Вот такого паучиха не пережила. Сложилась разом, булькая что-то с широко раскрытыми глазами и стремительно темневшей одежкой.
Я бросился к Эльзе. Успел раньше, чем она свалилась на пол. Подхватил, осторожно усадил — не трогая при этом кирки, все так же торчавшей в спине. Хер его знает, куда именно удар пришелся, да и вообще, это как сперва проткнуть наполненный жидкостью мешочек ножом, а затем этот нож выдернуть — пока нож внутри, жидкость тоже. Вытащи — и случится фонтан. Которого надо было избежать. Тут уж не до всяких заражений.
— Сиди, не шевелись. Как дышится? Кивни два раза если легко, один раз если тяжело, — приказал я, сев напротив, поддерживая ее в равновесии и глядя прямо в глубокие, широко раскрытые глаза.
Она была напугана. Ну и, конечно, больно ей. Зато стоило промелькнуть узнаванию, как сразу там и любовь нарисовалась, и даже рот в слабой улыбке растянулся.
Эльза кивнула два раза. Изо рта крови тоже, вроде бы, не шло — хотя как тут поймешь, какая у нее своя, а какая чужая?
— Все будет хорошо, — на удивление отчетливо пробормотала она. — Залижем, буду как новенькая…
— Не трать силы. Если почувствуешь ухудшение — сразу дай мне знать. А теперь давай-ка помогу тебе встать, попробуем разыскать нам помощь.