Волк и конь
Шрифт:
Войско Эльфрика, - собранное из нейстрийской знати, саксонских изгнанников, союзников из бретонских королевств и ирландского отряда, прибывшего вместе с Эльфриком и королевой Бертой, - собралось в поход гораздо раньше, чем предполагал Луп. Вопреки ожиданиям многих, Эльфрик, по совету Канвульфа, не стал задерживаться, чтобы взять Париж: вместо этого, взяв с города фураж и провиант, молодой король углубился в Орлеанский лес. Здесь он, - вернее его военачальники, среди которых хватало опытных воинов - рассчитывали внезапностью одолеть почти вдвое превосходившее их численностью войско. Чего не знали ни Эльфрик ни Канвульф ни кто-либо из остальных графов и герцогов, отправившихся в этот поход, это то, что благодаря колдовским умениям королевы Отсанды, этот замысел уже дважды висел на волоске. Лишь случайность помешала зверям с человеческим разумом, обнаружить армию короля Эльфрика, но сейчас ему опять угрожала опасность разоблачения.
Однако досадный случай вновь смешал карты правителей Аквитании.
Тощая волчица, с набухшими от молока сосками,
Человечьей душе в теле пантеры нечего было делить с лесным зверьем - и Отсанда уже собиралась разойтись миром. Однако волчица, учуявшая знакомый, ставший уже ненавистным запах, вздыбила шерсть, угрожающе зарычав. Страх за своего детеныша, память о жестоко убитом кормильце, оказались сильнее осторожности - и волчица, бросив волчонка в кусты, с рычанием кинулась на пантеру. Острые клыки и когти вновь схлестнулись в жестокой схватке, где сила и ловкость пантеры уравновешивались отчаянной храбростью матери-волчицы, защищавшей детенышей.
Отсанда глубоко вздохнула, возвращаясь в свое тело - она предоставила пантере сражаться в одиночестве. Всего миг женщина лежала, уставившись в потолок, потом, собравшись с силами, решительно отдернула занавесь. Невольно зажмурилась - после полной темноты, даже тусклый свет чащи делал больно глазам. Рядом с собой она увидела блюдо с мясом и сыром, а также кувшин с вином и, королева, на которую подобные путешествия навевали изрядный аппетит, тут же накинулась на еду.
До лесной реки королева в теле пантеры не дошла всего-то около ста шагов. Однако вскоре сюда добралось все аквитанское войско. Очень быстро разыскали брод и король Луп, подавая пример остальным, первым направил своего коня в мутные воды. За ним в реку устремились и прочие всадники.
И в этот миг лесная чаща наполнилась свистом стрел.
Луп, краем глаза успевший заметить подозрительное движение средь ветвей, в последний миг успел поднять коня на дыбы, почему и остался в живых: стрелы пронзили его лошадь, поразили самого короля в левую руку, а одна даже угодила в бок, но не смогла пробить кольчугу. В следующий миг из леса вылетело копье, пробившее грудь несчастного скакуна и конь, жалобно заржав, повалился в реку. Луп, едва успев увернуться от падающего животного, погрузился с головой в мутную воду. Это спасло жизнь ему, но не другим воинам - летевшие из леса стрелы, дротики и копья поражали любую брешь в доспехах аквитанских всадников, сражали их коней, бьющихся на мелководье, давя и калеча сброшенных седоков. Речная вода вмиг окрасилась кровью, пока войско Лупа, сбившись на мелководье, отчаянно пыталось выбраться на берег и перестроиться для атаки. Аквитанские лучники, к тому времени уже выбежавшие на берег, пытались стрелять в ответ, но расстояние оказалось слишком велико, кроме того противник видел воинов Лупа, а они его нет. Крики умирающих, торжествующие вопли нападавших, тревожное ржание лошадей и свист стрел слились в один пронзительный звук, разносящийся по всем лесу.
– Назад!!! Все назад!!!
– охрипшим голосом вопил Луп, который сумел выбраться из реки и сейчас, поймав чью-то оставшуюся бесхозной после смерти всадника лошадь, отчаянно пытался построить свое пришедшее в смятении войско. Однако тут же его крики заглушили еще более громкие вопли, раздавшиеся из леса, и на аквитанцев, все еще двигавшихся по лесной дороге, вдруг обрушились незнакомые воины, выглядевшие словно лесные демоны.
– Фаг а балла!!! Лейнстер го браг!!!
– орали они, повергая в страх ошарашенных франков. Не меньше чем эти крики, наводили ужас и сами ирландцы: как бешеные они бросались в бой, отчаянно рубясь мечами и топорами средь вражеской пехоты. Вместе со своими островными родичами сражались и бретонцы: воплями "Брейдж атао!" они словно пробуждали дух суровых язычников-бриттов - и их противники, среди которых было немало потомков галло-римлян, перед смертью познавали тот древний ужас, что овладевал их предками при столкновении со свирепыми кельтами. Воины Домнонии, Корнуека и Брорека, выходцы из доселе враждующих королевств Бретани, объединились под командованием принца Кономора, что ради славы и добычи в чужих землях вступил в союз с Эльфриком.
Королева Отсанда, застигнутая этим нападением врасплох, даже больше чем остальные авкитанцы все же не потеряла присутствия духа. Собрав вокруг себя соплеменников- васконцев женщина раненной волчицей металась вдоль реки в поисках мужа. Она нашла его вовремя: Луп, отчаянно ругаясь, из последних сил отбивался от насевших на него всадников. Даже раненный в руку он оставался достойным противником - нейстриец, пытавшийся оглушить его дубиной, промахнулся всего на волосок и король Ааквитании, не преминувший воспользоваться этой оплошностью, вонзил меч ему под подбородок. Второго вояку, уже заносившего меч над головой Лупа, сразило копье, брошенное одним из аквитанских воинов. Но он тут же и поплатился за свою преданность, когда вдруг вынырнувший из гущи боя Беренгар одним могучим ударом разрубил противника от плеча до пояса. Пришпорив коня, граф оказался прямо перед Лупом и его голубые глаза вспыхнули хищным блеском, когда он узнал своего противника.
– Да это же, герцог Луп!
– Беренгар презрительно расхохотался, - вот ты и попался, предатель! Я сам принесу твою голову королю Эльфрику.
Он обрушил на аквитанца град ударов, которые Луп и без того изрядно вымотанный битвой, едва успел отбивать. Один из ударов сорвал с головы короля шлем и рассек бровь. Кровь хлынула из раны, заливая глаза, и Луп уже прощался с жизнью, когда сыпавшиеся со всех сторон удары вдруг прекратились. Смахнув с лица кровь, Луп увидел, что Беренгар, грязно ругаясь, пытается достать мечом черную пантеру, запрыгнувшей на спину франка, еле удерживавшего поводья испуганно ржавшего коня. Луп, поняв, что судьба дарует ему шанс, пришпорил коня, устремившись на врага. Беренгар, все еще пытавшийся сбросить с себя злобно рычавшую большую кошку, слишком поздно заметил новую опасность - и Луп по рукоять вонзил клинок в переносицу графа. Этот удар снес Беренгару пол-черепа и франк повалился с коня, брызжа на землю кровью и мозгами. Луп обернулся - за его спиной восседала на коне Отсанда, выглядевшая невероятно усталой и сильно старше своих лет. Луп понял, что женщина потратила на вселение и управлением телом зверя слишком много сил, истратив их почти без остатка. Луп едва успел подхватить падавшую на землю супругу, одновременно затравленно оглядываясь по сторонам. Даже беглого взгляда на кипевшую вокруг бойню королю Аквитании хватило, чтобы понять, что эта битва проиграна.
– Уходим!- бросил он васконцам и, развернув коня, понесся по лесной дороге, неся на руках бесчувственную королеву.
– Отступаем! Отступаем!
– кричал Луп, проносясь мимо своих воинов. Многие из них и так обращались в бегство, другие еще продолжали бой, но услышав крики своего короля, устремлялись за ним. Войско Эльфрика кинулось в погоню, но все же аквитанцам, чуть лучше знавшим здешние леса, удалось оторваться от противника . Однако из тридцати тысяч, ушедших утром в лес, стены Орлеана увидели от силы тысяч восемь. Многие оказались изранены, а то и покалечены в бою и Луп, не надеявшийся удержать город, приказал уходить за Луару. Впереди своего побитого воинства ехал король, рядом с ним, покачиваясь от слабости, из последних сил вцепившись в поводья, ехала еще не восстановившаяся королева Отсанда. Рядом с ее конем молча бежала черная пантера, выглядевшая столь же изнуренной, как и ее хозяйка. Поджарое тело большой кошки покрывали едва-едва зажившие раны от волчьих клыков и клинка Беренгара.
Спустя же некоторое время у стен города появилось войско под знаменем с красно-золотым драконом и горожане почли за благо сдаться на милость Эльфрика. Вскоре весть о победе в Орлеанском лесу разнеслась широко и Париж, также как и другие города Нейстрии, почти без боя сдались молодому королю.
Из глубины веков
– И да возрадуется богиня, вернувшись в свою обитель!
С тех пор как союзные армии Тюрингской Империи и "Франкского Королевства", пока некоронованного короля Амальгара взяли Кёльн, в главном храме города все поменялось. Христианские символы и реликвии были уничтожены - вместо них стены церкви покрывали рунические надписи. Всюду висели черепа людей и животных, гирлянды из дубовых листьев, ветвей плюща и омелы. Вместо стесанного барельефа святой Урсулы теперь стояла бронзовая статуя богини, а перед ней, в каменной чаше горело пламя, за вечным поддержанием которого следила сама Фредегунда. Сама жрица сейчас взывала к своей богине: у ног статуи сейчас лежала туша заколотого кабана, и Фредгунда поднимала над головой золотую чашу полную еще дымящейся крови..