Волк среди волков
Шрифт:
Сегодня ночью, до того как отсюда выкатываться, он должен еще кое-что сделать. В самом деле, надо поторапливаться. Но пока что ему еще трудно, голова еще совсем дурная, да и напялить на себя городскую одежду, верхнюю рубашку, воротничок и галстук — тоже не так-то легко. Его трясет озноб. «Верно, от эфира, — решает Мейер. — От вина меня еще никогда не трясло! Вот дерьмо!»
Вздыхая, принимается он за укладку. Уже одно это — нелегкая задача: надо отыскать в разгромленной, неприбранной комнате все свои пожитки, изгаженные и перемятые, и запихать их в два чемодана. Он их привез с собой, в Нейлоэ он ничем не обзавелся, значит, и сейчас
Интересно, сколько денег принесет ему Мандхен? Хорошая девчонка, эта Мандхен, задается немножко, а вообще очень мила! Ну, много она не принесет, много денег теперь на грузовике везти надо. Но в качестве аванса — сойдет и это.
Вдруг Мейер разражается бранью, он замечает, что стоит посреди комнаты в одних носках, а башмаки-то в чемодане. А, сволочь! Он так привык, одеваясь, залезать в высокие сапоги, что совсем забыл о башмаках. Конечно, к городскому костюму он наденет остроносые оранжевые полуботинки-танго. Вот только, в каком они чемодане?! Увидев в первом чемодане сапоги, он на миг предается сомнениям — все-таки до Грюнова не близкий путь, с двумя чемоданами в лапах будет не легко, да и полуботинки-танго ему тесноваты. Но мысль о том, что он предстанет перед грюновскими девушками в городском костюме и сапогах — решает вопрос: нет, надо надеть полуботинки!
Конечно, полуботинки оказываются только во втором чемодане. Они налезают с некоторым трудом. «Разойдутся на ходу!» — утешает себя Мейер.
После этого Губан шествует в контору, извлекает из ящиков и папок свои бумаги. На билет страховой кассы он предусмотрительно наклеивает марки за полгода вперед. Марок здесь много, и если они потом потеряют цену, тоже не беда.
Затем, тщательно обдумав, сочиняет справку для полиции о выезде. В ней значится, что господин Мейер «едет по своим делам». Внизу он ставит печать уполномоченного по имению: так, теперь и это в порядке.
Поразмыслив, Мейер решает, что двойной шов — крепче, и пишет себе вторую справку. Мейер превращается в Шмидта, — извиняюсь, — в фон Шмидта. Ганс фон Шмидт, администратор, тоже «едет по своим делам». «Так! Ну-ка, олухи, а теперь найдите меня!»
Мейер осклабился, очень довольный. Приятное сознание своей замечательной хитрости изгоняет из головы тяжесть и боль. Хорошая это штука — быть хитрее других и водить их за нос. Желаю успеха!
Мейер откидывает крышку пишущей машинки и начинает печатать себе удостоверение на бланке управления Нейлоэ. Конечно, он чудо-управляющий, перл, все знает, все может, все делает — и к тому же — честен, надежен, трудолюбив! Приятно видеть это написанным черным по белому! Из удостоверения возникает образ Мейера, с каким Мейер охотно познакомился бы, каким Мейер охотно был бы, образ безупречного, работящего Мейера, с блестящим, многообещающим будущим, Мейера, прямо созданного для административной деятельности, словом, Мейера из Мейеров!
Пожалуй, свидетельство он накатал уж слишком хвалебное, — непонятно, как можно было отпустить такого управляющего, его надо было держать у себя до конца своих дней! Однако сметливый, мудрый, хитрый Мейер и тут придумывает выход: «Ввиду истечения срока аренды», — пишет он, — видите, тут не может быть никаких вопросов у нового начальства к старому… Ввиду истечения срока
«А теперь — бумаги в бумажник, запас гербовых марок тоже туда сунем, марки всегда пригодятся — зачем им валяться здесь! Несгораемый шкаф скрипит не очень громко. Как известно, деньжат там не слишком много, но на первое время хватит. Да если Мандхен еще поусердствует и подсыплет, я месяц-два поживу в свое удовольствие! Господи, прямо толстяком стал, справа бумаги, слева деньги — а грудь, грудь колесом, вот что надо иметь, дитя мое! Грудь колесом — новейшая мода, впрочем, вовсе нет! Но на мой взгляд это всегда красиво. Ну, еще несгораемый шкаф запереть, так приличнее будет выглядеть завтра утром…»
— Нет, не запирайте, дорогой! Всегда оставляйте настежь, молодой человек, так приличнее… И ротмистр прямо с утра будет в курсе… раздается с порога голос лейтенанта.
На миг лицо Мейера искажается, но действительно только на миг.
— Как захочу, так и сделаю, — отвечает он дерзко и запирает шкаф. — Да и вам, собственно, незачем шляться сюда ночью. Вы и так уж сперли у меня из комнаты письмо.
— Юноша! — останавливает его лейтенант угрожающим тоном и делает два шага к Мейеру. Даже он растерялся от такого невообразимого нахальства. Юноша, вы видите вот это?
— Разумеется, я вижу эту штуковину, — заявляет Мейер, и только легкая дрожь в голосе выдает, как ему жутко от лицезрения пистолета. — И я бы мог вооружиться этакой пушкой, их в ящике хоть завались. Да мне всегда кажется — обойдусь и без нее. Я ведь знал, что вы придете! — добавляет он хвастливо.
— Знали, говорите? — тихо произносит лейтенант и внимательно вглядывается в стоящего перед ним безобразного, наглого коротышку.
— Заговорщиком заделались?.. Решили путч устроить? — издевается Мейер, он снова уверен в себе и смотрит на лейтенанта свысока. — И вы так и не заметили, что, когда вы в моей комнате рылись, тут, за стенкой, в конторе, все время стояла одна девушка, и она все слышала, о чем вы с Вайо беседовали — да, вы удивлены?
— Так. — Тон у лейтенанта очень спокойный. — Значит, здесь была спрятана девушка? А где эта девушка сейчас? Опять в комнате рядом?
— Нет! — бесстрашно отвечает Мейер. — Теперь нет. Мы совсем одни, будьте как дома. Ваша невеста и моя невеста пошли погулять. Но вы, конечно, представляете, — добавляет он предостерегающе в ответ на невольный жест лейтенанта, — что моя девушка завтра будет рассказывать, если со мной случится какая-нибудь неприятность! Или вы собираетесь застрелить нас обоих? — бесстрашно замечает он, радуясь своей дерзости, и смеется.
Лейтенант с размаху садится в кресло, закидывает ногу на ногу — он в коричневых крагах — и сосредоточенно раскуривает сигарету.
— Вы, юноша, не дурак, — замечает он. — Вопрос о том, не слишком ли вы уж хитры… Осмелюсь узнать, каковы ваши планы?
— Это, пожалуйста! — заявляет Мейер с готовностью. Убедив лейтенанта, что умнее с ним не связываться, Мейер желает только одного — мирно с ним расстаться.
— Я отсюда смываюсь! — заявляет он. — Уже пошабашил — да вы видели только что, перед шкафом… — Он смотрит на лейтенанта, но лицо у того неподвижно.