Волк в бабушкиной одежке.
Шрифт:
Сколько же бедняга принял в пасть в течение своей блистательной карьеры! Неудивительно, что наш красавчик не Ален Делон после всех этих оплеух, смазей и тычков!
Эльза и два ее приятеля устраивают совет, не переставая с трогательным единодушием держать нас на мушке. Их конференция не занимает много времени. Пять минут спустя мы оказываемся опять в подвале, посаженные на цепь, как злые собаки. Столько усилий, чтобы попасть туда же. Стоило ли стараться?
Пинюшет своим блеющим голоском точно выражает чувства всех:
— С
Берю выплевывает остатки коренного зуба и взрывается.
— Если бы не твоя бредовая идея выбросить ту дохлятину, мы бы здесь не были, Сан-А! Для комиссара не больно-то шурупишь! Как подумаю, что нужно сдавать экзамены, чтобы иметь право делать закидоны в твоем жанре, благодарю покорно. Воистину, когда видишь тебя за работой, хочется изучить закон Курвуазье о погруженном в жидкость теле и принцип Архимеда впридачу! Если бы ты принес нам пукалки, мы бы заняли дом. Дождались бы возвращения вертолета, обезвредили бы оккупантов и заставили бы пилота отвезти нас в Ле Бурже без посадки.
— Да заткнись ты! — отвечаю я.
Мысленно я признаю его правоту и то, что заслуживаю хорошего тумака. Заставляя их заховать труп в лесу, я рассчитывал влопушить вновь прибывшим свою версию бегства Сан-Антонио! Это помогло бы завоевать их доверие и узнать побольше об этом странном деле.
Но Толститель прав, констатируя, что я слишком наворотил.
Мой интерес переключается на лысого здоровяка. У него весьма угрюмый вид. Я бы отдал антенну на Эйфелевой башне за возможность узнать, кто он и какую роль играет в этом деле. Почему он с сообщниками прятался поблизости? Почему поджег вертолет? Почему осаждал поместье? Поскольку ничего не стоит все спросить у него самого…, я и спрашиваю.
Он говорит по-французски. Плохо, но достаточно, чтобы понять.
— Кто вы? — спрашиваю я.
В другом месте и при других обстоятельствах этот господин считал бы своим долгом захлопнуть пасть или постараться захлопнуть мою, но когда вы скованы общей цепью с каким-то типом, чувствуешь определенную солидарность с этим типом.
— Самуэль Дюшнок, — говорит он мне. Делаю маленький заход в персональную картотеку. Это имя о чем-то говорит. Самуэль Дюшнок… Нашел! Речь идет о международном агенте, работающем на сеть Артуро, специализирующемся по купле-продаже документов разного рода.
— Это тот самый мерзавец, который нас уделал в лесу, — сучит ножищами Берю. — Ничего и сообразить не успели, как они накинулись и страшно врезали по черепушке! Ах, зараза! Мне показалось, что третья ступень ракеты отделилась!
Он склоняет свою доблестную тыкву и показывает нормальных размеров апельсин на макушке.
— Полюбуйся панорамой, Сан-А!
Дорогой Берю! Он уже позабыл свой гнев и упреки.
— Что же вы делали в лесу? — спрашиваю я у Самми Дюшнока.
— Готовились атаковать дом.
— Зачем?
Он одаривает меня улыбкой на 18 карат,
— Вы слишком любопытны, комиссар!
— Исходя из обстоятельств, в которых мы находимся, вы можете говорить…
— Я знаю.
— Сейчас только и осталось удовлетворять любопытство, кстати и вам тоже!
Он опять улыбается. Сильная натура. Явно фаталист. Проиграл и совершенно спокоен. Это — часть его работы и входит в тариф услуг.
— Я хотел получить другую часть документов, — говорит он.
— Расскажите…
Он пожимает плечами.
— Что рассказать? И что вы знаете?
— Все расскажите. Даже то, что я знаю. Приятно будет услышать это от вас, из первых рук.
— Дело Симмона, вы в курсе?
— Он покончил с собой в гостинице «Дунай и кальвадос».
— Да. Но после того, как спрятал документы, которые стянул у нашей организации.
— Какие документы?
— Касающиеся методов прополки.
Берю подскакивает.
— Он над нами издевается, Сан-А!
— Помолчи! — успокаиваю я его. И, поворачиваясь к собеседнику.
— Продолжайте…
— Речь идет об открытии итальянского ученого. Бросаете на поле десять кило этого продукта, и четыре года там не растет ни травинки. Ничто не выдерживает: ни деревья, ни кусты!
— Удобно для сада, — мечтает Пино. — Если бы мне немножко для моего…
Самми Дюшнок разражается хохотом.
— Если только щепоточку бросите, ваш садик превратится в террикон. Вы отдаете себе отчет в значении такого открытия? В случае конфликта страна, владеющая этим продуктом, может ввергнуть противника в голод движением брови. Раз, и ни зерна! Ни фруктов, ни овощей! Нет пастбищ! Скот погибнет через несколько дней. Выжженная земля! Сотни тысяч гектар, превращенные в лаву.
У меня пересыхает в горле.
— Вы говорите, Симмон завладел формулой?
— Да. По заказу этих людей. Он должен был вручить им ее в Париже. Я шел по его следам. Я должен был во что бы то ни стало перехватить документы, но опоздал.
— Он действительно покончил с собой?
— Да. Сначала я думал, что его убили. Но когда я узнал, что речь бесспорно идет о самоубийстве, я начал размышлять и изучил этот случай поглубже.
— Ну и что?
— Удалось узнать, что организация Симмона не достала формулы.
— Что же с ней стало? — спрашиваю я, хотя на этот счет у меня есть свои собственные соображения.
— Тайна! Мы связались с Фуасса, владельцем гостиницы. Мы сказали ему, что если на имя Симмона пришло почтовое отправление…
— Почему вы говорите «мы»?
Дюшнок улыбается.
— Потому что Эльза Ферботтен действовала там же и таким же образом.
— И какова была реакция Фуасса?
— Как честного человека, не желающего быть замешанным…
— И затем?
— Через какое-то время подруга хозяина…