Волки не дремлют
Шрифт:
— Так. Это уже «ЧП», — произнес Турантаев. — И «ЧП» по нашей с вами вине.
— Вечером, — продолжал докладывать капитан, — его видели у кинотеатра «Айхал» с каким-то бородачом.
— Это что еще за фигура?
Оллонов покрутил головой: черт его знает.
— Но это еще не все... Примерно в час ночи или чуть позже Зайцев заходил в экспедицию. Во всяком случае, после нашего ухода.
— Зачем? — в глазах Турантаева вспыхнули искорки.
— Вот здесь, действительно, самое интересное, — слегка усмехнулся Оллонов: — Зайцев ни с того ни с сего предложил своему сменщику
— Но зато, как мы знаем, Дроздов боялся зеленого змия, как черт ладана, и вдруг нате... Догадываетесь, зачем ему это понадобилось?
— Думаю, спросим у него.
— Вы что, Николай Спиридонович, серьезно надеетесь на беседу с ним? Боюсь, не будет у нас с Дроздовым встречи.
Оллонов недоуменно поднял брови:
— Вы уверены, что он скрылся?
— Мог бежать, а могли и убрать.
— Да, тут, действительно, одно из двух.
Подполковник Турантаев порывисто поднялся и заходил по кабинету:
— А теперь суммируем, что у нас получается. Итак, заступив на смену, Зайцев похищает бланк. Каким образом, мы точно не знаем. Вечером он сменился. В силу каких-то обстоятельств ему понадобилось вернуть бланк обратно. Но с вечера в экспедиции были вы, а в кочегарке — его напарник. Он идет домой и ложится спать. Затем, дождавшись вашего отъезда, Зайцев возвращается в котельную, предлагает напарнику сходить за водкой и, воспользовавшись его отсутствием, подбрасывает документ. — Турантаев выдержал паузу. — Я, конечно, не утверждаю, что все именно так и было, предполагаю только. Ко всему этому можно добавить его загадочное исчезновение и появление бородача, о котором, к сожалению, мы ничего не знаем.
— Нет, почему же, — возразил Оллонов, — кое-что известно. Я беседовал с очевидцем. Он как раз у него прикуривал. Так вот, незнакомец был высокого роста, чуть сутулый, с небольшой окладистой бородкой. В серых валенках, оленьей дохе. И еще очевидец заметил небольшой шрам, то ли над правой, то ли над левой бровью.
— Это уже кое-что. Сейчас же проверить все парикмахерские, благо их у нас не так много, и выяснить, не брился ли подобный человек. Конечно, вряд ли он, совершив преступление, пошел в парикмахерскую, чтобы избавиться от такой приметы, как борода, однако проверить надо. Поезжайте, Николай Спиридонович, в аэропорт и наведите там справки, какие самолеты ушли с вечера и не появлялся ли этот тип на аэровокзале.
— Разрешите идти?
— Идите и действуйте. Товарищей из милиции я проинформирую.
Оставшись один, Турантаев созвонился с главным инженером и послал за ним машину.
С чего начать беседу с Орешкиным, как ее построить, чтобы не обидеть, не задеть самолюбие человека при снятии отпечатков пальцев?
Орешкин бойко вошел в кабинет, поздоровался и, чему-то улыбаясь, спросил:
— Айсен Антонович, опять, наверное, по поводу этого бланка? Будь он неладен. Вы уж меня извините, что я поднял...
— Опять, — перебил его Турантаев. — А вы что это сегодня словно именинник?
— Я и вправду именинник. Вот, — Орешкин вынул из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. — Телеграмма
— Демобилизовался, значит? Поздравляю.
— Спасибо.
— М-да. Право, не хотелось бы портить вам настроение, но... придется немного испачкать ваши пальцы.
— Не понимаю.
— Бланк направляем в Якутск на экспертизу.
— Так вы все же предполагаете, что его кто-то выкрал, а потом подбросил обратно?
— Мы просто проверяем. Такая уж наша работа.
— Ой ли? — Орешкин покрутил головой. — Вы, наверное, и Огнева, и Зайцева начнете проверять. А они, скажу вам, люди хорошие. Особенно Зайцев. Тихий такой, скромный.
— Дроздов-то?
Орешкин округлил глаза:
— Кто? Какой еще Дроздов?
— Иван Александрович, — подполковник наклонился над столом, — настоящая фамилия Зайцева — Дроздов. А его прошлое — фашистский холуй. В годы войны он участвовал в карательных экспедициях и был там, скажу вам, не последней овчаркой. Охотился на партизан. Истязал наших людей. Всего и не перечислить. Его вина такова, что не выдержит земля, как говорят у нас в Якутии. Мы за ним наблюдали, да, как видно, проворонили: скрылся или убрали.
— Но почему вы его не арестовали до сих пор?
— Такие вопросы, Иван Александрович, решаются не сразу...
VII
Самолет заходил на посадку. Вот его шасси мягко коснулось грунта, и он плавно покатился по летному полю. Вскоре винты закрутились вхолостую, а еще через минуту замерли. Открылась дверь, и пассажиры, разбирая свои вещи, стали спускаться по трапу.
Орешкин напряженно всматривался в прилетевших. Вот показался тот, ради которого он приехал. Он узнал его сразу. Это был гвардии старшина. Одет в поношенное, но хорошо отутюженное обмундирование. Из-под отворотов шинели ярко сверкали ордена и медали. Старшина легко сбежал вниз и сразу очутился в объятиях Ивана Александровича.
— Павел?!
— Дядя?! Вот здорово! — обнимая Орешкина, воскликнул Павел. — А я, — смеясь, продолжал он, — вас почему-то именно таким и представлял, только без бороды.
— Ну, покажись, каков ты есть, — близоруко щурясь, Орешкин отступил на шаг. Перед ним стоял рослый, стройный, подтянутый солдат. В хорошо подогнанной форме, с открытым русским лицом, на котором из-под широких, сросшихся над переносицей бровей светились голубые глаза. Орешкин сразу определил в солдате хорошего спортсмена. Он тут же вспомнил о письмах брата Ильи: их сын Павел очень похож на мать. А так как он хорошо помнил жену брата, сразу обнаружил это сходство.
— А тетя где? — спросил Павел.
— Приболела малость. Что же мы тут стоим? Идем!
— Ого-го, погодка-то у вас благодать! — озираясь, восторгался Павел. — Светло, тихо, а меня в поезде стращали, что у вас лютые пурги. Оказывается, не так страшен черт, как его малюют.
— Улеглось. А то было дело.
Иван Александрович поднял чемодан, взял Павла под руку, и они направились к машине.
Вскоре они уже входили в квартиру Орешкина.
— Матушка! — с порога подал голос Иван Александрович. — Принимай гостя!