Волкодав
Шрифт:
— Вообще, ты прав, и мне стоит принять твои слова к сведению. Первая линия крепостей от Калуги до Рязани[3] уже готова, но этого слишком мало, чтобы защитить мои же окрестности. А для создания второй линии мне нужно время и ресурсы, из которых люди и, особенно, олицетворения, представляются мне самыми важными. Время-то до весны у нас есть, а вот с живой силой — проблема посерьезнее.
— И откуда же Вы возьмёте население, мой Государь? Разве кто-то пойдёт жить на пути у Крыма по доброй воле?
— К черту добрую волю! Я просто так что ли Опричнину создавал? Вот пусть займутся хоть чем-то
— Но там же сейчас никого нет! Или Вы собираетесь кого-то переселить из других частей царства? Но ведь это…
— Невозможно.
— И что тогда делать?
— Использовать тех, кто уже есть, Касим. Я точно помню, что было, по меньшей мере, пятеро олицетворений, явно связанных с землёй где-то в тех краях. Курск — один из них, и он уже на нашей стороне. Тут нам повезло. Но, более того, мне удалось найти кое-кого ему в помощь. Вообще, он должен был уже давно быть здесь, я говорил Туле, чтобы предупредила его…
В эту самую минуту тяжёлая дверь, разделявшая небольшой приёмный зал и ведущий к нему коридор, едва слышно скрипнула и отворилась. На пороге стоял Орёл, благополучно успевший привести себя в порядок на бегу. То, что он все же торопился, выдавало лишь его сбитое дыхание, которое он всеми силами старался восстановить.
— О, а вот и он. Ты опоздал, Орёл. — Москва усмехнулся, глядя на то, как Ваня словно бы весь сжался под его взглядом. Конечно, ведь он был наслышан о слишком резком характере главы государства. — Ладно, хоть пришёл — уже хорошо. Проходи, садись. — С этими словами царь указал на одно из мест у небольшого резного стола, за которым сидел он сам и его помощники. Кажется, он был в довольно хорошем настроении, и даже опоздание одного из главных действующих лиц не изменило его расположения духа.
Прошло несколько секунд прежде, чем Орёл, наконец, решился произнести нелепые извинения и войти. Для него самого каждый шаг навстречу судьбе давался с трудом, а уж то время, что он убеждал себя идти вперед, стоя в дверях, и вовсе показалось ему нестерпимо долгим.
Конечно, мысленно он готовился к встрече, прокручивал в голове возможные варианты разговора, представлял, как сбудется его мечта, и вся оставшаяся жизнь пройдёт именно так, как хочет он…
Но то, что ждало его в этом зале, сразу же разрушило все грёзы Орла.
Он ещё более-менее настроил себя на разговор только с одним Москвой, ибо был хотя бы предупреждён об этом матерью, но в помещении помимо того находилось ещё двое олицетворений, по виду которых можно было безошибочно определить их стезю — воины.
Одним из них был Касимов. Этого татарина, перешедшего на сторону Московии, Ваня часто видел рядом с Государём. Он хорошо знал, что тот является едва ли не правой рукой Москвы, и царь посвящает его во многие дела, как свои личные, так и важные государственные. Орёл боялся его. Нет, это чувство не было тем же самым, что он испытывал к Москве: в случае с царём это был скорее благоговейный, даже праведный страх, оттеняемый
Что касается третьего олицетворения, то его Ваня раньше не видел. По природе своей он любил новые знакомства, новые олицетворения и людей, новые знания. Ему нравилось наблюдать за их жизнью, делать выводы, оказываться правым или не очень в своих суждениях и мнениях, а также учиться на своих же ошибках. Потому-то его взгляд и задержался на Курске дольше всех: он зарылся в его слегка растрёпанные каштановые волосы, скользнул по лицу, плечам и груди, скрытым под плотной, но уже слегка потрёпанной и выцветшей тканью зелёного кафтана. Орёл отметил про себя некоторую отстранённость и замкнутость этого незнакомца, и, быть может, поэтому, когда Курск уже сам посмотрел на него, Ваня почему-то, совершенно не задумываясь, едва заметно улыбнулся ему краем губ.
Проскользнув к столу, во главе которого и сидел Москва, а подле него его подданные, Орёл хотел было также быстро занять указанное ему место, чтобы закончить уже эту совершенно неловкую для него сцену и принять участие в том самом важном совещании, на которое так спешил, но, поторопившись, не заметил стоявших на столе рядом с его местом небольшого блюда, заполненного чем-то вкусным, и чаши, очевидно, наполненной вином. Случайно толкнув локтём сосуд, Орёл спохватился слишком поздно для того, чтобы уже как-то предотвратить её падение. Приготовленный для недавнего именинника напиток разлился по полу, а Ване тут же захотелось провалиться сквозь землю. И надо же было такому случиться! Ну почему именно с ним и именно сегодня? Мысленно чертыхаясь, Орёл ждал реакции всех присутствующих, а, особенно, Москвы, и уже гадал, какое наказание придумает ему монарх, далеко прослывший своей жестокостью.
Но буря прошла мимо и на этот раз: Государь, как и все остальные, не обратил особого внимания на этот инцидент, что и дало Ване возможность прийти в себя. Подняв чашу обратно на стол он, наконец, занял свое место.
— Орёл, ты ведь знаешь, зачем ты здесь? — Обратился к нему Москва, и его голос уже не был для Вани таким жутким, как раньше.
Ваня кивнул.
— Это хорошо. Значит, Тула тебя уже предупредила. Что ж, так будет проще. Ты же знаешь, что у царства существует проблема с южными границами?
Орёл кивнул снова. Да, новости о нападениях Крыма всё-таки доходили до него, но он всегда считал, что ими должны заниматься совсем другие олицетворения, а не он сам. И почему же тогда Москва заговорил об этом именно сейчас и в рамках его, Ваниного, будущего?..
Немного напрягшись, Орёл слушал дальше.
— Впрочем, думаю, Курск позже расскажет тебе всё подробнее, так что отдаю тебя в его подчинение: ты должен будешь помогать ему сдерживать или и вовсе предотвращать набеги Крыма.