Вольные города

Крупняков Аркадий Степанович

— А потом?

— Саип-Гирея на кол, крымцев всех выгоню...

— А они соберут всю черемису горную и луговую — да тебе по загривку. Опять в Москву бежать придется.

— Этот народ Казань с двух сторон сторожит. Ты верно ска­зал — они покою не дадут.

— Сколько раз наши воины входили в Казань? Много раз. А оставаться там не оставались. Почему сие? Да потому, что опоры во^кР^{уг мало}– Почитай, совсем нет опоры-то. И порешил вели- и нязь на совете сей поход сделать с особым умыслом. Боль- ую рать повел

он сам, и воины уже в пути. Пусть о ней казанцы .ют и ^{33 неи сл}едят. А ты, хан, бери своих воев, сажай на ко­ей, ну и для наших двух сотен лошаденок найдешь, да и поезжай *^азань– °Р°Д малость повоюй, для прилику. Татары тебя ото-

т и успокоятся. А в эту пору великий князь на них навалится.

^ПР^{ИДИ к}_и^Т0МУ месту, где Сура встречается с Волгою, и без по- х починай строить крепость. А построивши — держи ее до при­хода большой рати.

А вдруг я налетом Казань взять сумею? Тогда как? — спросил хан.

Времена иные настают, хан, и воевать надо по-иному. Сей­час налеты пора бросить. Ногой твердой на казанскую землю надо вставать, крепости свои вокруг Казани строить. Тогда не страшно будет и копье поднять.

Хан долго молчал, потом сказал:

Какой хороший воевода пропал!

— Где? Когда?

Про тебя, владыка, говорю. Зачем ты попом стал, непо­нятно.

Кесарю кесарево, богу богово — слышал такие слова?

Слышал, владыка, слышал. Пойдем посмотрим на моих джигитов.

Вечером Ивашку позвал Шигалей и сказал, чтобы воины выбрали из ханского стада по хорошей лошади и готовились к кон­ному походу. Воеводой будет сам хан, и пойдут они через неделю.

В КАЗАНИ

Саип-Гирей метался по комнате, будто барс по клетке. Сейчас, когда дорога каждая минута, хану не с кем посоветоваться, не на кого опереться. Его верный нуратдин мурза Кучак, как на зло, уехал из Казани и застрял где-то, старый шайтан!

Плохо быть владыкой чужого тебе народа. Если бы Самі был и Крыму, разве он ждал бы сейчас этого ободранного волка Ку- чака. Он созвал бы Диван, и все мудрые и знатные думали бы, как помочь беде. А здесь...

Здесь только Кучак нужен хану. Много умных и благородных ИпЛ к ^тР^она’ ^{но ни} одному, кроме Кучака, верить нельзя. Вот . ^{у а}1’ ^{светлая} голова, смел, прям. Но разве не видит Саип-

р и, что улат втайне радеет Москве? Или мурза Чура. Истый казанец и крымцев ненавидит. Только один Кучак. Тот сам из Крыма, в Казани живет давно, его умом и силой крымские Гиреи сумели пробраться к Казанскому престолу. Аллах знает, что было

бы сейчас с Саипом, если бы не джигиты Кучака да не крымское войско. Казанцы живо бы выгнали Саипа из Казани.

Дело к тому и идет, не зря хану так скоро понадобился ум мурзы.

Хан открыл дверь, крикнул:

— Во все ворота города передайте мое слово: как приедет мур­за Кучак, пусть немедля идет ко мне!

Последняя предутренняя звездочка погасла над лесом. На до­рогу незаметно вышел рассвет.

Мурза Кучак едет впереди, за ним джигиты.

Скоро с востока поднялось сияющее солнце — и показалась Ка­зань. Город раскинулся вдоль высокого холма. В отблесках сол­нечных лучей минареты пылали, будто свечи. К небу поднимались столбики дымков. Над рекой Казанкой угрюмо возвышались тем­но-красные стены крепости. Широченные круглые башни с ворота­ми стояли на страже города.

Около Муралеевых ворот остановились. Группа джигитов вы­ехала вперед, всадник постучал в ворота черенком нагайки.

Окно открылось, грозный голос спросил:

— Кто?

— Мурза Кучак! — выкрикнул всадник, и ворота тотчас откры­лись. Стражник, когда мурза проезжал мимо, приложил руку к голове и груди. Кучак натянул поводья.

— Слово хана, да продлит аллах его могущество.

— Говори.

— Саип-Гирей в великом гневе. Три дня ищут тебя по его во­ле и не могут найти. Поезжай в его дворец немедля. Так повелел великий и несравненный.

Мурза хлестнул коня и поскакал ко дворцу хана.

У входа во дворец мурзу встретил его сын Алим,или Кучак-ог- лан, что означает младший. Во время отъездов отца Алим оста­вался за нуратдина, хотя хан не доверял ему ни важных поруче­ний, ни больших тайн.

Сойдя с коня и отослав джигитов, мурза, не ожидая обычных приветствий, спросил:

— Зачем так скоро стал я нужен хану?

— Хан в тревоге и не говорит причину гнева,— ответил Алим.

— Что-нибудь случилось?

— Из Бахчисарая прибыл Сафа-Гирей и привез печальную весть: крымский хан Магмет-Гирей убит.

— Кого великий султан поставил вместо него?

— Саадет-Гирея.

Мурза плюнул и зашагал медленно в сторону дворца.

— Тебе пора быть умным, Алим. Даже малый ребенок, зная все, что ты сказал мне сейчас, понял бы причину тревоги хана.

— Только аллах знает, что на уме великого.

— Думать надо! Разве ты не знаешь, что Магмет-Гирей и наш повелитель Саип-Гирей — братья, рожденные одной матерью, вто­рой женой хана Менгли, да будет мир с ними обоими.

— Знаю, отец.

— А трон Казани держится на копьях крымских воинов.

— Все так думают, отец.

— Но теперь Магмет убит, и ханом в Крыму стал Саадет. Те­перь он распоряжается войском, которое держит трон.

— Но Саадет тоже брат Саип-Гирея.

— Не совсем. Саадет рожден от третьей жены Менгли, да бу­дет мир с ними обоими, и ненавидит Саипа. Ты понимаешь, поче­му теперь появился здесь Сафа-Гирей?

— Он... он...

— Он тоже, как и Саадет, рожден от третьей жены Менгли. И я совсем не удивлюсь, если узнаю, что Сафа привез не только весть о смерти старого хана, но и повеление нового о выводе из Казани крымских аскеров. Ты видел Сафу?

— Да, отец. Он совсем молод, почти мальчик.

— О, эго хорошо, когда хан молод...