Вологда. Кириллов. Ферапонтово. Белозерск
Шрифт:
Плоские пилястры-лопатки, завершенные простым профильным карнизом, членят фасады здания на три части, каждая из которых заканчивается большой закомарой килевидной формы. Над ними первоначально возвышались дополнительный ярус закомар и один ряд стрельчатых кокошников, исчезнувшие в связи с устройством в XVIII веке нынешней четырехскатной кровли. Они создавали традиционную для храмов того времени торжественно величавую пирамидальную композицию верха, увенчанную могучим барабаном с прорезанными в нем узкими, щелевидными проемами. Древняя глава шлемовидной формы, «лоб» которой, согласно сведениям летописца, был обит белым «немецким» железом, несла медный позолоченный крест. В XVIII веке вместо нее появилась современная двухъярусная глава барочного характера, искажающая древний облик собора.
80.
79. Внутренний вид северной паперти Успенского собора
Общему лаконизму и строгости обработки фасадов прежде великолепно соответствовали узкие оконные проемы без каких-либо обрамлений, растесанные в XVIII веке. Простые кирпичные киоты в виде рамки с острым верхом расположены в средних закомарах с юга и севера. В центральных пряслах северной, южной и западной сторон размещались белокаменные перспективные порталы с обитыми кованой медью дверями. Сохранившийся внутри паперти северный портал с резными колонками, украшенными дыньками и сноповидными капителями и со стрельчатыми архивольтами, указывает на использование традиционных форм, сложившихся еще во владимиро-суздальском зодчестве (илл, 77).
81. Василий Запокровский. Рай. Фреска северной паперти Успенского собора. 1650-е гг.
Нарядность зданию придают широкие узорчатые полосы вверху стен (под закомарами), апсид и барабана главы. Кроме хорошо известных нам декоративных элементов — керамических балясин, поребрика и прямоугольных нишек, дополненных на апсидах и барабане обычным бегунцом, они включают и терракотовые плитки с рельефным растительным орнаментом, которые не встречаются в убранстве поздних построек Севера. Такие плитки типа изразцов, покрытые слоем белого ангоба, характерны для архитектуры Москвы второй половины XV века. Однако в Кириллове их затейливый рисунок в виде «кринов» (лилий) и растительных побегов трактован очень индивидуально.
Из композиционных особенностей собора отметим сильный сдвиг главы к восточной стороне куба. Барабан возведен не над серединой основного объема, а над центром всего здания, включая апсиды. Этот прием обуслозлен стремлением к гармоничности и уравновешенности объемно-композиционного построения; он ведет свое происхождение также от раннемосковских храмов. Восточная пара столбов поставлена близко к межапсидным стенкам, почти сливается с ними, подготавливая во многом позднейший переход к двухстолпию. В результате внешние деления пилястрами северного и южного фасадов не совпадают с внутренними пространственными членениями интерьера столбами, что ведет к декоративности фасадных форм, развивавшейся уже в архитектуре позднейшего периода.
Успенский собор, являясь одним из наиболее ранних монументальных храмов Севера, оказал большое влияние на сложение и развитие местной каменной культовой архитектуры, во многом предопределив разработку ее планировочных и объемно-композиционных форм, а также характер убранства.
Одноэтажная сводчатая паперть собора с западной и северной сторон относится к 1595–1596 годам. На наружных стенах паперти хорошо заметны первоначальные широкие арочные проемы, в XVII веке заложенные и превращенные в небольшие окна. Высокий притвор с главой и низким полукруглым тамбуром входа, возведенный в 1791 году, значительно искажает внешний облик собора.
О внутреннем убранстве первых двух деревянных храмов Кирилловской обители почти ничего не известно. Скудные летописные источники лишь упоминают о том, что вторая деревянная церковь Успения украшена была «благолепными» иконами. Существует предположение, что из этого храма происходит икона «Богоматерь Одигитрия» московской школы второй четверти XV века (ГТГ). Фигура богоматери трактована в обобщенно
Внутреннее убранство каменного Успенского собора, известное по различным источникам, было довольно нарядным и богатым. Идеи нестяжателен, очевидно, не оказали существенного влияния на его оформление (илл. 78).
82. Царские врата иконостаса Успенского собора. Середина XVII в.
83. Дионисий Глушицкий. Икона «Кирилл Белозерский» из Успенского собора. 1424. (Третьяковская галерея)
84. Киот для иконы «Кирилл Белозерский» из Успенского собора. 1614. (Кириллов, Музей)
Главную «красоту» храма составляли иконы и стенопись. Собор был расписан в 1641 году на вклад царского дьяка Никифора Шипулина. Сохранившаяся на северной стене летопись-надпись донесла имя основного автора фресок: « Подписывали иконное стенное письмо иконописцы Любим Агеев со товарищи». Любим Агеев хорошо известен по росписям Николо-Надеинской церкви в Ярославле (1630–1640) и московского Успенского собора (1642–1643). Однако судить о его почерке весьма трудно, так как эти фрески в XVIII–XIX веках были записаны и обновлены, а стенопись собора Кирилло-Белозерского монастыря покрыта в 1838 году грубой масляной живописью. Расчищенные отдельные незначительные фрагменты говорят о том, что в творчестве Любима Агеева были еще необычайно сильны старые монументальные черты.
В XVII веке были расписаны также своды и стены западной паперти Успенского собора. От этих фресок сохранились лишь две композиции внутри двух маленьких помещений по сторонам входной пристройки. Особенно хорошо «Успение», написанное на голубом фоне. Великолепно скомпонованная, эта фреска выделяется исключительной легкостью, воздушностью, богатством красок и колорита (илл. 80).
Сохранившаяся стенопись северной паперти с сюжетами «Апокалипсиса» — откровения Иоанна Богослова о грядущих судьбах мира — производит впечатление выполненной одним мастером (илл. 79). Она во многом близка живописи ярославско-костромских церквей середины XVII века. Различные чудовища, ангелы, фигуры людей, деревья, горы, архитектура, орнаменты, написанные в спокойных охристых тонах, покрывают все стены, своды, откосы окон сплошным многоцветным ковром. Все сцены пронизаны движением, внутренней динамикой, не примиряющейся с эпическим спокойствием древней иконописной традиции.
85. Андрей Рублев с учениками (?). Икона «Успение богоматери» из Успенского собора. I-я четверть XV в. (Третьяковская галерея)
На южной стене северной паперти Успенского собора в композиции «Горнего Иерусалима, города святых», рая, окруженного стенами с 12 воротами, художник поместил изящных ангелов в белых одеждах и сад с деревьями, травами, цветами (илл. 81). Деревья написаны не только зеленой и красной красками, но и охрой, а иногда и красновато-коричневой «черленью» — прием, характерный для творчества костромского художника Василия Запокровского. А дерево в левой нижней части фрески напоминает узловатый, старый, могучий дуб, такой же как в алтаре московской церкви Троицы в Никитниках (1652–1653).