Вологжанин
Шрифт:
Отслужив благодарственный молебен, в середине дня Петр устроил в своих шатрах обед для победителей. Пригласили и пленных генералов, министров. На обеде царь предложил свой знаменитый тост:
–За здоровье учителей – за шведов!
–Хорошо же, Ваше Величество, отблагодарили своих учителей, -ответил первый шведский министр граф Пипер.
Победа русских была полной. Петр находился в приподнятом настроении, похвалил казаков Скоропадского, пожалел, что не взяли в плен Мазепу. Гетман оправдывался:
–Палия убили – так бы не ушел.
–Жаль полковника, – погрустнел царь,– лихой казак был.
–У меня сотник его раненый
Петр призадумался, что-то вспомнил, нахмурился, потом махнул рукой и сказал:
–Завтра ко мне доставишь, увидим кто такой.
Остаток дня и всю ночь команды очищали поле сражения от трупов.
К обеду следующего дня в шатер Петра внесли раненого, положили на тюфяк. У Вологжанина левая нога была в лубке– перелом щиколотки, а на правой штанина распорота до колена и наложена повязка, икру швед штыком проколол. Голову казаку поправили, было сотрясение, но она все равно гудела, боль отдавала в затылок, где красовалась шишка с голубиное яйцо. В шатре за столом сидел гигант, просматривал документы. Василий узнал царя. С их последней встречи Петр раздался в плечах, заматерел. Глаза холодно глянули на раненого. Вологжанин чувствовал себя беспомощным. Поерзав, он устроился на тюфяке, полулежа-полусидя, опираясь на руки.
–Я думаю, какой это знакомый казак у меня появился!..– раздался голос Петра. – Холоп! Бунтовать вздумал!..– рявкнул царь.
–Я за Русь кровь пролил, я не предатель, – ответил Василий.
–Не предатель, – согласился Петр,– потому еще живой. Только скажи, как ты с Дона в казаки к Скоропадскому попал?
–Как с Дона ушел, так и попал.
–Ты все рассказывай, – поощрил царь,– может, Сибирью отделаешься.
– Сибирь – страна родная, – машинально ответил казак. Петр удивленно взглянул на него.
–Рассказывай, я послушаю.
У Васи от напряжения перестала болеть голова, появилось то бесшабашное настроение, когда море по колено.
–Слушаюсь, Ваше Величество. Я – даурский казак. В Москву с ясачным обозом пришел по приказу окольничего Головина. Хотел Федор Алексеевич вам представить как охотника, тигра убившего.
–Шкуру тигриную помню, – перебил царь.
–Я его застрелил, – подтвердил Вологжанин, – Только, когда я в Сибирский приказ попал, у вас свара с сестрой шла, не до меня было. С донскими казаками в Москве познакомился. Один из них, когда мы вдвоем были, стрельцам сказал, что негоже им за бабью юбку держаться. Хотели нас схватить, да мы отбились. Я, одного стрельца до смерти зашиб, потому и на Дон ушел.
–Воры стрельцы, – скрипнул зубами Петр, но взгляд его потеплел, – Дальше!
–Что Бога гневить, На Дону Божьей да вашей милостью хорошо жил. Женился, дочка родилась. Из-под Азова с хорошей добычей пришел. Переселился в верховья, в Бахмут, солью промышлял, рыбой. Из третьего Азовского похода, когда Орду разбили, лошадей пригнал. Жена сына родила. Хорошо жил, пока зверь Долгорукий не пришел.
–Ты что моих слуг оговариваешь? – опять рыкнул царь.
–Не оговариваю я. Князь многие станицы огнем выжег, многих казаков кнутом били, губы и носы им резали, младенцев по деревьям вешали, а жен и девок в постель брали. Я тогда у дочери в гостях в Черкасске был, она замуж вышла. Алена моя офицеру приглянулась – велел к нему ее доставить. Сын, малец, на солдат с кинжалом кинулся, мать защищал, – его на штыки
–Ты князя убил? – внезапно спросил Петр.
–Нет, – с сожалением ответил Василий, – не пришлось. Атаманом поставили над собой Кондратия Булавина. Казаки надвое разделились: кто за нас, кто против. На реке Айдар настигло нас войско атамана Максимова, до поздней ночи длился бой. Я с Булавиным из окружения вырвался, а когда скакал, пуля меня в лопатку клюнула: кость раздробила, мышцы порвала. Ушли мы на Хопер, а оттуда на Днепр – в Сечь. Побратим у меня там был, Остап Гусак. Он меня на свой хутор отвез, ворожея меня лечила. Я полгода руку выше плеча поднять не мог, а что за казак с одной рукой!.. Разработал я руку.
–Не боишься, что я того Гусака найти прикажу? – внезапно спросил царь.
–У престола он Божьего. Убили его шведы, когда мы зимой их отряд громили, генерала Лими… или Лимры.
–Лимрота?
–Ага, кивнул Вологжанин.
–Почему с Булавиным назад на Дон не пошел? – поинтересовался Петр.
Василий призадумался.
–Раненый я был, да и не к чему мне возвращаться было. Я за жену мстил, а ее брат против меня на Айдаре был, зять тоже. Ну, убил бы я зятя, значит дочь моя вдовой осталась бы, а внуки – сиротами. Отлежался я у Остапа. Тут новость: шведы на Украине, и Мазепа Русь продал. Пошел я с Гусаком в отряд. Шведов колотили, а потом – к Скоропадскому, в полк Семена Палия.
–Булавинцев среди казаков много?
–Не знаю, Ваше Величество, за себя отвечаю.
–Что же мне с тобой делать…– задумался царь.
–Хочешь – казни, хочешь – милуй. Одна просьба у меня будет, Ваше Величество.
–Какая?
–Азовская медаль у меня на шее на гайтане висит, пусть дочери отправят.
Пётр хмыкнул:
–Увидишь дочь, а потом – в Нерчинск, нет вора Вологжанина. Поедешь Воложаниным… назад не вернешься, – Царь вышел из шатра. Кому-то приказал: – Лечить бережно, относиться с ласкою.
Приказчик Читинского плотбища Василий Казанцев провожал непонятного гонца. Гонец приехал на Покров, когда девки просят: «Покрой, батюшка Покров, землю снежком, а меня – женишком». Переваливаясь с ноги на ногу, в избу зашел казак в годах в овчинном полушубке и бараньей шапке с красным верхом. Снял шапку, перекрестился на иконы, тряхнул полуседой головой и попросился ночевать. Когда казак разделся, на кафтане звякнули две медали: за Азов и за Полтаву. Рассказывал о Полтавской битве, спрашивал о старых нерчинских да албазинских казаках. Повесил голову, когда приказчик сообщил о смерти деда Лосева, помолчал, потом сказал:
–Вечная память.
Сейчас гонец одвуконь выезжал со двора. Оглянулся, махнул рукой Василию:
–Еще увидимся, тезка, – И рысью пошел на Нерчинск.
Беглец
Гоша Медведев, сын разорившегося мелкого купца, своекоштный воспитанник иркутской гимназии, в которой заканчивал курс наук, крупный семнадцатилетний парень, чуть косолапя, шагал домой. Жил он в городе у старшей сестры, вышедшей замуж за мелкого чиновника по фамилии Гартох.
–Медвежонок! – Гоша услышал свое прозвище и обернулся. К нему подбежал знакомый подросток: