«Волос ангела»
Шрифт:
– Средний. Отравился чем-то. Промыли, сделали укол и дали снотворного. Там его родственник сидит в коридоре… Скажи своим, чтобы громко не топали, больница, время позднее, отдыхать пора.
Федор отстал, велел не шуметь. Больничные коридоры казались бесконечными и запутанными. Шли все время по первому этажу. Неожиданно сестра остановилась, полуобернувшись:
– Вы ему тоже родня будете? А то тут еще один недавно спрашивал, где лежит.
– Который ждет?
– Не, другой, веселый такой, в клетчатом пиджаке. Федор вспомнил только что встреченного
– Помнишь, парня встретили, когда шли сюда? Догнать, задержать!
Завернули за угол коридора. На белой скамье у стены сидел одетый в темное человек. Увидя подходивших, поднял голову, привстал.
– Вот родня его, – кивнула сестра. – Обождите здесь, врача позову.
И она бесшумно засеменила дальше по длинному коридору, слабо освещенному тусклыми лампами.
– Федор?
Человек, поднявшийся со скамьи, шагнул навстречу Грекову. Тот всмотрелся, боясь ошибиться. Да нет, ошибки быть не может.
– Черников? Толя? Как ты тут оказался? Здравствуй! – Федор обнял журналиста. – Ребята, этой мой друг, воевали вместе в Красной армии. Но почему ты здесь? – внезапная догадка заставила его немного отстранить от себя Анатолия, вглядеться в его лицо. – Что, Воронцов твой родственник?
– Троюродный брат. У него больше нет родных, только моя семья. А я искал тебя сегодня. Нам очень нужно поговорить.
– Поговорим…
Федор не мог опомниться. Воронцов, бывший офицер, связанный с бандой убийц и похитителей исторических ценностей, – родственник его друга Толи Черникова, с которым он прошел бок о бок столько дорог на Гражданской! Да, помнится, Толя как-то говорил ему, что у него есть дальний родственник, который был в империалистическую офицером царской армии, но кто бы мог тогда предположить, что им окажется именно этот Воронцов?! Как быть теперь? Анатолий хочет с ним поговорить. О чем, о Воронцове? Как ни тяжело огорчать друга, но придется отказать – он не вправе что-либо обещать.
– Поговорим… – повторил Федор и, заметив идущего к ним врача, быстро добавил: – Извини, немного попозже…
– Ты знаешь, когда я его вез сюда, в больницу… – начал было Черников, но умолк. Подошел врач, пожилой, полный, с маленькой седой бородкой на мясистом лице.
– Так-с, молодые люди… Многовато вас, не находите? Чем могу?
– Мы из МУРа.
– Вот как? – доктор с нескрываемым любопытством оглядел обступивших его людей. – Занятно… Интересуетесь картиной отравления?
– Нам надо поговорить с больным Воронцовым. Это возможно?
– Видите ли… э-э-э… Я уже говорил молодому человеку, – доктор кивнул на Черникова, – что надо подождать немного. Больной должен несколько окрепнуть. Его спас могучий организм. Да… Было сильное отравление, и его счастье, что пришел этот юноша и нашел больного. Еще немного, и он просто бы покинул наш мир. Вот какая история. Мы его промыли, провели все необходимые процедуры, дали снотворного. Думаю, через день-другой можно будет и поговорить. Я предлагал этому молодому человеку
– Нам надо сейчас, доктор! – прервал словоохотливого врача Греков.
– Он в этой палате? – спросил Попов, открывая дверь.
– Да, мы его пока поместили одного…
Врач вошел первым, зажег свет и застыл, не в силах отвести взгляда от неподвижного тела на кровати около плохо прикрытого окна. Взглянув из-за его плеча, Федор сразу все понял.
Воронцов лежал, запрокинув голову и приоткрыв рот, из которого вытекла уже подсохшая тонкая струйка крови. На его груди, там, где сердце, расплылось по белой больничной рубахе с завязками у ворота темное пятно.
Вперед протиснулся Черников, еще не понимающий, почему все столпились около двери. Увидел, плечи его вздрогнули, он повернулся к Федору. Уперся в его лицо кричащими болью глазами, словно надеясь, что тот мановением руки отодвинет в сторону этот кошмар, уберет столь обыденную больничную обстановку, кровать с облупившейся белой краской, кафельный пол, матово блестевший желтыми и красноватыми квадратиками, неровно оштукатуренные стены, комом сбившееся в ногах Воронцова уже ненужное ему теперь одеяло. Все такое простое, привычное и оттого делающее еще более страшным увиденное.
– Пойдем, тебе не надо здесь… – Федор вывел Анатолия в коридор, усадил на скамью. – Позвоните Виктору Петровичу. Ничего не трогать, все внимательно осмотреть! – приказал он Попову. – Где этот парень, которого мы встретили? Задержали?
– Ушел… – отозвался один из сотрудников. – Наш кучер слышал, что они поехали к Ярославскому вокзалу.
– Они? – повернулся к нему Федор. – Кто они?
– Его ждали напротив больницы. Извозчик и еще один мужчина, с усами, в кожаном пальто.
– Быстро следом. Весь вокзал перевернуть!
– Федя, я должен тебе сказать… – Анатолий ухватился за рукав Грекова, словно боясь, что тот уйдет от него, – Андрей ни в чем не виноват. Я знаю, он запутался, но не виноват. Не нашел себя… Он по дороге в больницу сказал мне…
– Извините! – прервал его появившийся в коридоре человек. – На минуту…
Федор отошел с ним в сторону.
– Что?
– Приехал Шевяков… Пан убит в перестрелке, во дворе «Савоя». Хотел Шкуратова пристрелить, спрятавшись в мусорном ящике, да тот его и… В номере нэпмана связал, а женщину, которая была с нэпманом, задушил.
– Какую женщину? – не понял Греков. – Ее же задержали.
– Да не ту, другую. У нэпмана в номере подружка была, хотела, видно, шум поднять, ну, Пан ее и придавил.
– Час от часу не легче… – потемнел лицом Греков. – Вот что, останешься здесь, а мы с Поповым в «Савой», надо на месте все посмотреть. Нэпман жив?
– Да. Испуган сильно, валерьянку, как кот, глотает. Вроде раньше знаком он с Паном был.
– Выясним… – бросил Федор и повернулся к Черникову. – Прости, Толя, не могу сейчас с тобой поговорить. Видишь, какие у меня дела. Я сам тебя найду.