Волшебник. Набоков и счастье
Шрифт:
Глава XIII Хруст счастья (В которой писатель использует искрящиеся слова, а читатель поглощает их одно за другим)
Есть слова, которые ослепляют и радуют, искрятся и сверкают, как звезды на ясном небе – сияющие источники свечения, соблазняющие зрение попытаться разглядеть остававшиеся до сих пор незримыми пламенные сферы. Вот несколько отблесков, которые светят мне, подобно золотой пыли на старинных, богато украшенных миниатюрами манускриптах. Для кого-то эти образы по-прежнему погружены в сон – просто буквы, которые ленятся даже посмотреть друг на друга.
Лазоревая полоса
«Вспоминаю некоторые такие минуты – назовем их айсбергами в раю, – когда, насытившись ею, ослабев от баснословных, безумных трудов, безвольно лежа под лазоревой полосой, идущей поперек тела, я, бывало, заключал ее в свои объятья с приглушенным стоном человеческой (наконец!) нежности…» («Лолита»).
Гаерские ленты голубой дымки, парящие над мозжечком.
Радость
«Я понял, что мир вовсе не борьба, не череда хищных случайностей, а мерцающая радость, благостное волнение, подарок, не оцененный нами» («Благость»).
Ряд светлых образов, скользящих над свистящими и шипящими звуками. А еще – трепет, охватывающий того, кто видит темные туманности, медленно превращающиеся в ослепительные сферы.
Раковина улитки
«Несколько времени он пролежал на черном диване, но страстное наваждение едва ли не стало от этого лишь неотвязней. Он надумал вернуться на верхний этаж по улиточной лестнице…» («Ада»).
Сказочная лестница, внезапно обрывающаяся прямо в двенадцатую главу этой книги.
Одноокрашенный
«Я впервые увидел Тамару – выбираю ей псевдоним, окрашенный в цветочные тона ее настоящего имени [14] , – когда ей было пятнадцать, а мне на год больше. Мы повстречались в сильно пересеченной, но милой местности (черные ели, белые березы, болота, покосы, пустоши), лежащей к югу от Петербурга» («Память, говори»).
Одноокрашенное бинациональное латинское прилагательное. «Tamara et Lyussya puellae concolarae erant. Catamounti, cougari, pantheri et pumae felini concolori sunt» [15] .
Фата-Моргана
«Город был недавно отстроен, или перестроен, посреди плоской долины на высоте семи тысяч футов над уровнем моря; мне хотелось, чтобы он скоро надоел Лолите; тогда мы покатили бы в Южную Калифорнию, направляясь к мексиканской границе, к баснословным заливам, к сагуаровым пустыням и фата-морганам» («Лолита»).
Смешение миражей с неземными колдуньями. В полдень можно услышать, как феи Морганы поют о том, что любовь – истинная любовь од и сонетов, эротических признаний и легендарных страстей – рождается благословенными утрами, когда безумные рыцари рысью поспешают туда, где ждут их окруженные рвами с водой зубчатые башни и со скрипом поднимающиеся ворота. И в один прекрасный день слышат они флейте
Перламутровка
«…И вкус травинки, которую я жевал, смешивался с кукованием и со взлетом бабочки [16] …» («Память, говори»).
Светло-коричневая бабочка из очаровательного рода нимфалид, с черными пятнышками на передних крыльях и с серебряными полосками на исподе задних. Может вызывать любопытные вспышки синестезии в отношении фрикативных удовольствий дрожащих фритилларий, или же полеты фантазии, смешивающиеся с подмороженными millefeuilles [17] и крапчатыми крыльями.
Сумерки
«Большая керосиновая лампа на белом лепном пьедестале плывет по сумеркам. Она приближается – и вот, опустилась. Рука памяти, теперь в нитяной перчатке лакея, ставит ее посредине круглого стола…» («Память, говори»).
Слово или создание нежно проплывает мимо вас в сумерках. За секунду до того, как солнце окончательно сядет, вы видите темнеющие крылья павлиноглазки вида «сатурния луна», которая собирается устроиться на ветвях орешника.
Лазурью полузатопленный
«Легчайшее облако как бы раскрывало объятия, постепенно близясь к более основательной туче, принадлежавшей к другой, косной, лазурью полузатопленной системе» («Лолита»).
Цвет лазурного пятна, окруженного, словно кружевным воротником, пронизанными солнечным светом облаками. Другое значение – счастье, которое человек чувствует после отмеченных лазоревой полосой ночей (см. выше).
Перепончатокрылообразные [18]
«Взглянем на трюки акробатической гусеницы (буковой ночницы), которая в младенческой стадии походит на птичий помет, а во взрослой, после линьки, обзаводится членистыми, словно у перепончатокрылого, придатками и другими затейливыми особенностями, позволяющими удивительному созданию играть двойную роль…» («Память, говори»).
Хитроумно звучащие, но при этом неприятные создания, претерпевающие метаморфозу (бабочки в этот отряд не входят). Склонны жалить и кусаться. Надолго запомнятся, даже если небрежно упомянуть о них во время светского ужина, когда рассказываешь о несерьезной неприятности, происшедшей во время поездки в субтропики.
Гиперборейский
«К тому же зима эта выдалась на редкость суровой, снегу навалило много, как раз столько, сколько Mademoiselle и думала, верно, найти в гиперборейском мраке далекой Московии» («Память, говори»).
Тусклая и студеная зима в холодной России, романтизированная французской гувернанткой, которая приезжает на поезде в Санкт-Петербург. Гиперборейцев можно наблюдать, когда они, подобно призракам, катятся, гонимые северным ветром, по гладкому голубому льду в мифической земле-матушке Московии.
KZSPYGV
«Слово, обозначающее в моем словаре радугу – исконную, но явно мутноватую радугу, едва ли произносимо: kzspygv» («Память, говори»).
Преисполненный солнечного света иероглиф. На одном дыхании: «черничное k», «грозовая туча z», «смесь лазури и жемчуга s», «незрелое яблоко p», «ярко-золотистое y», «густой каучуковый тон g», «розовый кварц v» – kzspygv.