Волшебники Гора
Шрифт:
— Я имел в виду людей из других городов, — сообщил мужчина, — даже с Тироса и Коса.
— Таких сумм Кос не тратит даже на всех своих наёмников за год, — заметил я.
— Возможно, — пожал он плечами. — Этого я знать не могу.
— Даже Талена, в золотом ошейнике, не принесла бы столько, — сказал я.
— Но она — женщина, — напомнил старший слуга.
Вообще-то, я полагал, что Талена могла бы уйти за такую сумму, конечно, не в качестве обычной рабыни, а в некой ситуации высокого достоинства, скажем, когда раздетая и закованная в цепи
— Тогда назовите свою цену, — предложил другой слуга.
— Он не продаётся, — ответил я.
— Понятно, — буркнул старший.
— Вам всё равно никто не предложит больше, — сказал другой.
— А я на это и не рассчитываю, — пожал я плечами.
— Аппаний бы тоже его не продал, — проворчал старший слуга обращаясь к своему коллеге.
— Но он сделал это, — напомнил я ему, — за бит-тарск.
Сердито хлопнув дверью, слуги Аппания вышли из комнаты. Они покинули нас тем же самым способом, что и их работодатель незадолго до них, через главный вход.
— Как по-твоему, сколько сейчас времени? — спросил я повернувшись к Марку.
— Думаю, шестой ан прошёл, — предположил он.
Пятый ан отмечает утро — ровно посередине между гореанской полуночью и полуднем, точно так же, как пятнадцатый ан является серединой вечера между полуднем и полуночью. Гореанские сутки делятся на двадцать анов, по крайней мере, в большинстве крупных городов. Также, в большинстве городов, ан имеет равную длительность. Однако, в некоторых городах, что интересно, длительность ана зависит от времени года. В этих городах так же, как и везде, день делится на десять анов, и ночь — на десять. Но, в связи с тем, что летом дни длиннее, а зимой короче, то и летний ночной ан, короче ночного зимнего. Понятно, что длительность суток в целом, остаётся той же самой, что и в любом из других городов.
Я окинул взглядом своего свежеприобретённого раба.
— Ты неважно выглядишь, — констатировал я.
— Мне плохо, Господин, — сообщил он.
Ну да, избили его знатно, надо признать.
— Ты думаешь, что то, что произошло здесь этим утром, необъяснимо? — поинтересовался я.
— Господин? — не понял Мило.
— Думаешь, что всё это было всего лишь вопросом вероятности и везения? — уточнил я свой вопрос.
— Я не понимаю, Господин, — признался раб.
— Это не случайность, — сообщил я ему. — Ты оказался в моей собственности в результате моего плана.
Мило пораженно уставился на меня.
— Ты был обольщён, — объяснил я, — и таким образом, оказался в ситуации, которая тебя полностью скомпрометировала, и в результате которой оказался в своём теперешнем состоянии, то есть моим рабом.
— Ай-и-и, — простонал он.
— Рабыня,
Мило мгновенно опустил глаза.
— Ты можешь смотреть на неё, — сообщил я ему.
Мужчина снова обратил свой укоризненный взгляд к Лавинии.
— Я могу говорить? — осведомился он.
— Да, — разрешил я.
— Скажи, Ты любишь меня? — спросил Мило у рабыни.
— Она не получила разрешение говорить, — напомнил я ему.
Лавиния бросила на меня полный мольбы взгляд. Её нижняя губа дрожала. Но я решил, что позволю ей говорить позже.
— Она хорошенькая, не так ли? — поинтересовался я.
— Да, Господин, — не мог не признать он, с изрядной долей страдания в голосе.
— Она — рабыня-соблазнительница, — сообщил я.
Лавиния всхлипнула и затрясла головой. Слезинка скатилась с уголка её глаза и прокатилась по щеке, оставив блестящую полоску.
— Ты не согласна, Лавиния? — осведомился я.
— Нет, Господин, — заплакала она.
— И не тебе возражать против этого, — бросил я рабу. — Не Ты ли, если я не ошибаюсь, достаточно часто выступал в роли раба-соблазнителя? Так что то, что судьба теперь повернулась к тебе другой стороной, и то, что теперь Ты, если можно так выразиться, оказался тем, кто попал в сети что, лично я считаю торжеством справедливости.
Мило не мог оторвать своих глаз от Лавинии.
— Она действовала согласно вашим распоряжениям? — поинтересовался он.
— Конечно, — усмехнулся я, заставив его застонать. — Согласись, это была отличная шутка! Ты, раб-соблазнитель ответственный за первый ошейник оказавшийся на её симпатичной тонкой шейке, сам оказался в цепях благодаря ей. Разве не справедливо то, что она, теперь рабыня, стала той, кого я использовал для твоего собственного приобретения?
— Да, Господин, — не стал спорить Мило.
— Несомненно, она считает свой триумф роскошным и забавным, — предположил я.
— Пожалуйста, Господин, можно мне говорить? — взмолилась Лавиния.
— Нет, — отрезал я, и женщина разочарованно зарыдала. — Ты отлично выполнила свою работу, моя смазливая маленькая рабыня-соблазнительница.
— Пожалуйста, Господин! — попросила она.
— Нет, — повторил я.
— Я надеялся, что Ты любишь меня, — вздохнул Мило.
Лавиния запрокинула голову. Я видел, как ей мучительно больно.
— Я надеялся, что Ты любишь меня, — продолжил мужчина. — Я так и не смог забыть тебя!
Женщина поражённо посмотрела на него.
— Ты выглядела такой нежной, настоящей и беспомощной! — вздохнул он.
— Уверен, что как человек имевший опыт сцены, — заметил я, — Ты можешь понять такое.
— Она была отзывчива! — сказал он.
— Она должна быть такой, — заверил его я. — Рабынь специально дрессируют для развития в них беспомощной реакции. Например, они могут потечь, в течение ина.