Волшебный полигон Москва

Выставной Владислав Валерьевич

– Что вы все о себе, – пожимала плечами Криста. – Скажите спасибо Толику. И его телефону…

– Так, я ж не возражаю, – разводил руками Богдан. – Спасибо, Толян! За мной не заржавеет…

Толик слушал, как его благодарят, и вдруг ощутил, что воспринимает похвалы в свой адрес, как должное. Это было странно. Его хвалили редко. Любые добрые слова вообще запоминались, как событие.

А теперь он не просто легко принимал дань должного уважения к себе. Он понял, что попросту нуждается во внимании к своей персоне. И не просто внимания.

К нему должны обращаться – за советом, поговорить, просто с выражением симпатии.

Его должны слушать. Слушать внимательно,

прислушиваться.

И делать то, что он посоветует.

Или прикажет…

Толик заерзал на мокрой колоде – той, что специально для него освободили от топора. Толик обратил внимание на то, что сидит он на самом удобном месте. И впервые это его ничуть не смущает…

– Скажите, – обратился Толик к Архивариусу. – Почему при первой нашей встрече вы не сказали мне про телефон? Что вы здесь вроде службы спасения…

Архивариус тихо засмеялся.

– Ну, что ты, Толик, я же тебе объяснял уже – я знаю только то, что мне открывают мои архивы. А они, как ты знаешь, имеют свойство меняться… О новой функции твоего сотового я узнал за полчаса до вашего появления здесь. И также выяснил, что после нажатия этой самой кнопки появиться вы могли в любом другом месте. Просто на этот раз Игрой выбрано мое скромное жилище. Не знаю уж, почему – может, только для того, чтобы провести здесь генеральную уборку…

Все сдержанно засмеялись.

– Ужин готов, – раздался надменный голос. Архивариус непроизвольно вжал голову в плечи.

Посреди комнаты с тележкой, полной всевозможной снеди, стояла жена Архивариуса – такая же странная, тощая и строгая, в неизменных квадратных очках.

– Спасибо, к-крошка, – выдавил из себя Архивариус, затем уже более бодро воскликнул – Угощайтесь друзья!

И загадочно добавил:

– Силы вам ой, как понадобятся…

Толик склонился над ноутбуком, что лежал на коленях Архивариуса, для чего пришлось неудобно перегнуться через его сутулую спину. Ноутбук этот был на редкость уж древний, массивный, с черно-белым экраном и еле различимым на нем текстом. Клавиши же имел грязные и изрядно потрепанные, безо всяких признаков стершихся литер. Как можно было набирать на таком текст – Толику, мало знакомому с вычислительной техникой, непонятно было вовсе.

Между тем, из длинного ряда сверкающих тоненьких и изящных «лаптопов» хозяином выбран был именно этот – с размытой чернильной надписью на корешке. Архивариус бережно стер с него густой слой пыли со словами: «Букинистическая редкость. Раритет. Весчь!».

И теперь, пока любители возились с хозяйской гитарой, пытаясь извлечь из нее какие-то звуки, они вдвоем портили зрение, вглядываясь в тускло мерцающий экран.

– Странно, – бормотал Архивариус, щелкая клавишами. – Странно и тревожно…

– А что странно-то? – шмыгнув носом, поинтересовался Толик.

– Странно, что архивы в полном замешательстве. Они не знают, что сообщать. Не видят в происходящем нормальной логики…

– А что значит – «нормальная логика»?

– Ну, когда Игра идет по каким-никаким, а правилам… Что мне непонятно – если принципы Игры нарушены – почему же не вмешается Арбитр? Почему не остановят Игру? Почему не начнут заново – с новым Магистром? Ведь найти прежнего для магов труда не составляет…

– Да, интересно было бы посмотреть на этих магов, – вставил Толик, – А то я, кроме Арбитра и не видел толком никого…

– Да-да… Странно…

– И что же – Архивы не говорят – что нам делать дальше?

– В том-то и дело, что ничего конкретного… Никаких заданий, никаких советов…Будто что-то сломалось в механизме Игры… А Магистр ничего не говорил

тебе по телефону?

– Говорил… Про дружбу. Что надо связать Игроков дружбой…

– Дружба, говоришь? А ну-ка, попробуем посмотреть по каталогу… Дружба… Что нам выдаст поисковая машина на слово «дружба»?..

Компьютер затрещал, заморгал экраном.

И выдал длинную ленту текста – крупным жирным шрифтом. Таким, что даже Толик издалека без труда рассмотрел его:

ВОЙНА

ВОЙНА

ВОЙНА

ВОЙНА

ВОЙНА….

– Война? – ахнул Архивариус. – Как же это понимать?

И принялся суетливо рыться в электронных мозгах компьютера.

Толик отошел в сторону. Холодок пробежал у него между лопаток. Он еще не понял, что именно означает это неприятное слово на экране, но почувствовал, что путь к достижению цели будет непростым.

И еще он почувствовал, что хочет этого неизвестного и трудного пути.

…Любители между тем развлекались. Богдан с горем пополам настроил все еще мокрую после устроенного им же самим потопа гитару. И теперь активно на ней бренчал – довольно посредственно, но с удовольствием.

– Песенка… – начал было Богдан.

– Про зайцев, – вставил Эрик.

– Про зайцев – это не актуально, – легко отозвался Богдан. – Песенка о человеческих слабостях.

И запел.

В одном институте, в секретном отделе,Среди кнопок и микросхемЖила голова старика ДоуЭля,Он был совмещен с IBM.И после работы, когда подключали К той голове кислород,Всю ночь рок-н-ролльные ритмы звучалиВсе знали – профессор поет.И вот как-то раз, когда вычисляли Траекторию пуска ракет,Мерзавцы-шпионы ему подослали Лаборантку семнадцати лет.И когда сверху лысой черепной коробки Ее нежный локон упал,Во всем институте разом вышибло пробки,А профессор себе напевал…Короче, любовь! Поросли паутиной Его золотые мозги,Конкретный дистракшн, Чернобыль с Хиросимой!Вот сволочи наши враги!Но был еще взгляд, и был поцелуй,И взлетевший в небеса институт…Подумай о вечном и свечи задуй – Прислушайся – где-то поют…

Любители – все трое – слова знали и охотно подпевали Богдану, а под конец вообще разошлись и голосили, что было сил.

Жена Архиариуса появилась на шум из глубины коридора, недовольно поправила на носу очки, и исчезла.

Толик хмыкнул:

– Ну, и какова мораль этой песни?

– А мораль очевидна, – с достоинством ответил Богдан. – Кем бы ты ни был – хоть профессором, хоть Князем тьмы – у тебя всегда найдется какая-нибудь слабость, которой не преминут воспользоваться недоброжелатели…