Волшебный пояс Жанны д’Арк
Шрифт:
– Ты жалок, друг мой. Посмотри на себя.
Жиль не мог.
Он смотрел и видел мертвеца.
– О да… все куда хуже, чем я думал, – произнес Гийом, морщась. – Ты, дорогой Жиль, оказался слаб… печально…
Он сел в кресло и ноги вытянул, а руки сложил на животе.
– Скажи мне, что тебя столь гложет, что ты предаешься подобному безумию? – Гийом обвел рукой комнату,
– Ты знаешь.
– Все еще печалишься о той девке?
– Она не была девкой!
– Была, – спокойно ответил Гийом. – Девицей. Женщиной. Как хочешь, так и назови, но факта не изменить. И была безумна, но почему-то вы все приняли это безумие за проявление святости.
Гийом пнул золотой кубок, который покатился, расплескивая остатки вина.
– Чего ты от меня хочешь?
Гийом не ответил. Он никогда не отвечал на вопросы прямо. И сейчас замолчал, и молчание это длилось, длилось…
– О тебе пошли нехорошие слухи, Жиль, – произнес он наконец. – Пока им не верят, но… лишь пока.
– Какие слухи?
– Говорят, что будто бы твой дед обучил тебя неким вещам, которые доброму католику знать не пристало… и будто бы ты душу не то продал, не то продать собираешься…
Если бы она была у Жиля, он бы продал, обменял на иную, которая ушла.
– Пока слухам этим не больно-то верят… но послушай моего совета. Уезжай.
– Куда?
– Домой. Война еще длится, но исход ее уже предрешен. – Гийом поднялся. – Народ не простит англичанам ее смерти…
– И это выгодно тебе?
– Ты удивлен?
– Нет.
– Выгодно. Видишь ли, друг мой, между нами разница в том, что я не боюсь признать очевидное. Мертвая Жанна мне ближе и полезней живой. Безопасней. Англичане сделали за нас всю грязную работу… уверенные, что если ее не станет, то к ним вернется удача… а теперь их ненавидят все, от мала до велика… и значит, им на этой земле не зацепиться. Мы же можем скорбеть. Воевать. И побеждать.
– Ты ублюдок, – спокойно произнес Жиль.
– Знаю. – Гийом усмехнулся: – Как и ты. Но я хотя бы не пытаюсь представить себя благородным рыцарем…
– Стой! – окрик Жиля заставил Гийома остановиться. – Я ведь… я ведь тоже мертвым выгодней, чем живым?
– Пожалуй, – согласился Гийом. – Но к
Ложь.
Впрочем, за годы придворной жизни Гийом научился обращаться с ложью так, что она походила на правду. Она отчасти и была правдой.
Жиль был ему симпатичен.
Прежде.
Гийом даже понадеялся было, что ему удалось встретить человека, способного оценить что величие замыслов, что тонкости интриг. Но нет… слишком мягкий, слишком совестливый.
Слабый.
Слабость Гийом ненавидел. И еще вот это запоздалое раскаяние, когда люди, озираясь и поняв, что сотворили, начинают искать виновных. Находят. А себя бьют в грудь, утверждая, будто не ведали, что творят.
Он и вправду был опасен, страдающий маршал, который знал, пожалуй, слишком много. И ведь заговорит. Если не сейчас, то завтра, послезавтра… а потому… нет, нельзя убивать сейчас, подтверждая этой смертью слух о проклятье и Божьем гневе.
Но можно сделать так, чтобы словам Жиля, если вдруг случится такое, что он решит покаяться прилюдно, не поверили.
И Гийом сделает.
Уже делает.
Тот ли разговор стал причиной, или же остатки души Жиля все ж перегорели, но он вдруг успокоился настолько, чтобы оглядеться. А оглядевшись, сам себе ужаснулся, тому, до чего жалким и ничтожным он стал.
– Нет, – сказал он себе, разглядывая свое отражение в бронзовом зеркале. Лицо было красно и одутловато, а дыхание столь зловонно, что сам Жиль ощущал его и кривился от отвращения. – Хватит… я не безумен.
Он сказал это и замолчал, пытаясь понять, ответят ли. И сам же рассмеялся: от кого, Господи, он ждет ответа? От девчонки, которая сгорела, а прах ее был развеян?
Она была безумна… или верила… Но не зря дед говорил, что безумие и вера сродни друг другу. А Жиль не хочет становиться одним из тех юродивых, которые всегда и во всем видят знак Его руки.
Дед был мудр. Он бы сумел найти верные слова… объяснить… уберечь…
Остановить.
Ничего, Жиль и сам справится.
Знание – вот что спасет от веры… знание и покой Тиффожа… каменные коридоры, тишина и умиротворение библиотеки, и той явной, что доступна многим, и иной, скрытой, запертой в дедовых лабораториях…
Их ведь не разобрали.
И дедовы записи… Он говорил, что почти уже нашел, почти открыл секрет вечной жизни. Да, пожалуй, Гийом прав. Пора возвращаться домой, если король, конечно, отпустит.