Волшебный пояс Жанны д’Арк

Лесина Екатерина

Это было сущим безумием.

– А еще лучше работу бы найти. Если деньги зарабатывать, тогда отстанут. – Людочка вздохнула: – Только кому я нужна?

Тогда-то Людмила Никифоровна и помогла.

Во-первых, поступить в медицинское училище, в котором у нее остались знакомые. А затем и приработок найти. Во-вторых, знакомых у Людмилы Никифоровны имелось превеликое множество, нашлись и такие, которые сумели побеседовать с Милочкиным отцом.

Тот разозлился, конечно, скандалить пришел, но как-то боязливо, что ли.

– Не

вмешивайтесь не в свои дела, – сказал он, пощипывая козлиную бородку. – А не то пожалеете!

– Угрожаешь? – поинтересовалась Людмила Никифоровна, которая угроз подобных не боялась вовсе. – Гляди, я еще одно заявление написать могу.

Сосед убрался, а Милочка исчезла на две недели.

– Папа так злился, – сказала она, с трудом сдерживая улыбку. – Вы не представляете! Заставил меня грехи замаливать… а учиться разрешил. Вроде как у меня теперь путь такой, медсестрой быть. Ближним помогать. Господь это благословляет.

Милочка фыркнула:

– Они думают, что я буду работать и зарплату им отдавать.

– А ты не будешь?

Милочка покачала головой и тихо произнесла:

– Мне бы только зацепиться немного, и я уйду… так уйду, что они концов не найдут. Спасибо вам большое, Людмила Никифоровна…

Она исчезла не сразу.

Училась старательно, верно понимая, что это – ее единственный шанс вырваться. И та знакомая, которой Людмила Никифоровна поручила за девочкой приглядывать, Милочку нахваливала. Она же и нашла подработку в местной лечебнице, сначала санитаркой, а потом и медсестрой на полставки.

Об исчезновении Милочки Людмила Никифоровна узнала от соседа, который заявился в некотором подпитии, что было само по себе удивительно.

– Где она?! – Он потрясал тощими кулаками.

– Кто?

– Милка.

– Не знаю, – совершенно искренне ответила Людмила Никифоровна. Милочку она не видела уже несколько недель и, говоря по правде, несколько беспокоилась.

– Знаешь! – взвизгнул сосед. – Это ты ее сбила с пути истинного!

– По-моему, Милочка уже совершеннолетняя, а потому в состоянии выбрать свой собственный путь, – спокойно ответила Людмила Никифоровна и не удержалась от искушения: – А если вам вдруг взбредет в голову ее преследовать, то я постараюсь, чтобы вашей сектой, наконец, занялись…

Это несколько охладило пыл соседа.

Несколько раз к Людмиле Никифоровне заявлялись непонятные личности, весьма вежливые. Они не угрожали, но после их визитов у Людмилы Никифоровны оставалось премерзкое ощущение, которое оборачивалось тахикардией и высоким давлением.

Да и за Милочку она поневоле волноваться начала. Однако та объявилась сама, подкараулив Людмилу Никифоровну на кладбище.

– Я знала, что вы обязательно придете, – сказала Милочка, улыбаясь. – Третий день уже жду… Я помню, что вы всегда в годовщину его смерти приходите… Беспокоиться начала…

– Сердце прихватило, – призналась Людмила Никифоровна, которой было весьма

радостно, что о ней не забыли.

– Из-за меня, да? Простите, я ничего вам не сказала… я никому ничего не говорила, боялась, что…

– Все хорошо.

– Я цветы принесла, – Милочка протянула букет желтых хризантем. – Помнила, что вам такие нравятся.

Цветы были крупными, пушистыми. И да, Людмила Никифоровна хризантемы любила, чай, покойный супруг, дослужившийся до генеральских чинов, мог и розами побаловать, но всегда хризантемы покупал. А теперь вот и она ему носила.

В память.

– Спасибо.

– Это вам спасибо, Людмила Никифоровна. Без вас у меня не получилось бы вырваться. Вы извините, что я так… я еще боюсь. Если они меня найдут… – Милочка зябко повела плечами. – Вы не подумайте, что я неблагодарная. Я очень благодарная. И как только смогу, то… Вы моей маме передайте, что со мной все хорошо.

– Где ты?

– Предложили работу. Присмотреть за одним… больным. Он не совсем, чтобы болен… точнее, у него депрессия. Мать умерла. А потом… он художник, и выставка была. Про нее написали плохо, вот он и сорвался, запил… к нам попал. Он не сумасшедший!

То, с каким жаром Милочка уверяла, что ее подопечный вовсе не безумен, Людмиле Никифоровне категорически не понравилось.

– Он молод?

– Молод. – Милочка зарделась. – И да, он очень мне нравится. Но я все понимаю. Не пара ему. Он поправится и думать обо мне забудет. И я не натворю глупостей.

Обещание, которое охотно дают многие молодые девицы, и дают совершенно искренне, но с легкостью нарушают.

– И никакого романа не будет. Просто… он очень милый. И слушает меня. И сам рассказывает. У него была такая тяжелая жизнь…

– Милочка…

– Нет, Людмила Никифоровна. Я его не брошу, и не просите.

– Будь осторожна.

– Буду… и я вам стану иногда звонить, ладно?

– Буду рада.

Против ожиданий, Милочка сдержала слово. Она звонила раз в неделю, просто поговорить, и Людмила Никифоровна поймала себя на мысли, что звонков этих ждет с немалым нетерпением, что Милочка стала ей ближе и родней собственных внуков. Ей было немного стыдно, но врать себе Людмила Никифоровна не привыкла.

Она к Милочке привязалась.

И беспокоилась за нее, как за родную. Впрочем, шло время, а Милочка по-прежнему работала на старом месте, и Людмила Никифоровна уверялась, что ничего-то дурного не случится. В конце концов, Милочка, в отличие от многих своих сверстниц, получила весьма строгое воспитание.

Людям свойственно тешить себя пустыми надеждами.

– Когда она забеременела? – Кирилл не прерывал монолог Людмилы Никифоровны, слушал ее внимательно, лишь изредка хмурился.

И Жанна, наблюдая за скупыми проявлениями его эмоций, удивлялась тому, что он и вправду думал, что молодая девушка устоит перед Игорем.