Волшебный шкаф

Ива Кристина

Лавли думала, пугаться ей или нет: ей всегда казалось, что, если залезть в микроволновку — взорвешься как яйцо. Но ведь это был необычный кот. Он мурлыкал, и его голову кружило в микроволновке. А Ханс смеялся.

Через несколько дней мальчик прибежал к Лавли, сказав, что у него кончилась бумага. «Но я же покупала две стопки, — удивилась Лавли. — Как ты ее истратил за два дня?». Она не стала покупать ему другую бумагу. «И что мне делать?» — спросил он. «Что хочешь, то и делай», — безучастно отвечала Лавли.

Вечером она зашла к нему в комнату, чтобы уложить спать, и обнаружила,

что все стены разрисованы. Где-то он нарисовал Пуффи, где-то волшебный шкаф, и еще много чего другого. Ханс тут же сделал вид, будто бы спит, забравшись с головой под одеяло. Но Лавли не ругалась, она только тяжело вздохнула, кажется, у нее не было сил ругаться. Пуффи стал часто ложиться рядом с Хансом, но в любой момент мог улететь в неизвестном направлении.

На следующий день в гости к ней наведался какой-то странный человек в смешной шапочке. Он сказал, что его зовут Валентин Колесников. «И что?» — спросила она. Оказывается, это был тот сосед, что приходил к ней в гости несколько дней назад, которого она вообще не помнила. Ну, ладно. Пригласила его на чай. Он все что-то там рассказывал, а она думала о своем, только изредка поддакивая. Вниз спустился Ханс, у них с гостем разговор пошел, они о чем-то оживленно говорили. Потом Валентин Колесников ушел. Так и прошел очередной день.

И так же, незаметно и непонятно прошла неделя. О том, что к Лавли должен был приехать брат, она вспомнила только тогда, когда мама пришла с Женькой, обняла ее, достала большой чемодан. Они сели пить чай. В комнату забежал Ханс. Мама удивленно посмотрела на дочь. Она сначала подумала, что Лавли решила взять ребенка из детдома, но та наплела ей, будто соседка оставила ей сына на время. Мол, услышали, что вы на меня Женьку оставляете, решили, что я отличная нянька. Мама со спокойной совестью уехала к себе домой готовиться к отпуску. Женька только этого и ждал, он быстро куда-то смотался, ничего не сказав. Лавли подозревала, что пошел он в местный компьютерный клуб. Кот проследил за ним и подтвердил подозрения Лавли.

К вечеру брат вернулся. Было часов восемь пополудни. Они вчетвером сидели за столом. Лавли не хотела стеснять брата, поэтому почти с ним не общалась. А вот Хансу и Пуффи было интересно понаблюдать за новым человеком в доме.

— А ты брат тети Лавли? — спросил Ханс.

— Да, — ответил Женька, не отрываясь от телефона. Он постоянно нажимал на какие-то кнопки.

— А что ты делаешь? — продолжал расспрашивать Ханс, пытаясь заглянуть, чем же таким интересным занимается Женька. Но тот отодвинулся от ребенка.

— Что, не видишь? В телефоне сижу.

— Ты не сидишь в телефоне, — сказал Пуффи. — Ты бы в нем не поместился. Зачем ты нас обманываешь?

Женька зыркнул на кота. Кот подумал, что это вызов. И переместил свою мордочку, как тогда в микроволновку, только на этот раз в телефон.

— Эй, что за глюк! — воскликнул Женька и попытался что-то сделать с телефоном.

— Это не глюк, это Вильям, — сказал Ханс.

— Да вы все здесь психи. Достали! — сказал Женька, бросил телефон на стол и ушел наверх.

— А твой брат еще общительнее тебя, — сказал Пуффи.

— Ладно, пошли спать, — сказала

Лавли, вставая из-за стола.

Вскоре весь дом умолк. Ханс уснул тотчас же. Женька занял самую большую комнату и, как подозревала Лавли, не ложился спать, а слушал по плееру музыку. Но она решила ему не мешать. Дом затих. А ей не спалось. Как-то грустно было на душе. Она пошла в дальнюю комнату и легла на диван. В своем собственном доме она чувствовала себя не своей тарелке. Женька был настроен против всех. Пуффи и Ханс постоянно где-то играли. А она старалась ничего не замечать, сама не зная почему. Тут она почувствовала осторожное колыхание в воздухе.

— Пуффи, я знаю, это ты, — сказала Лавли, не подымая голову. — Ты не с Хансом?

— А почему я должен быть с Хансом? — удивился Пуффи. — Я свободный кот, ничей не любимец, ничей не питомец. Где хочу, там и хожу. Где хожу, там и хочу быть. Смотри-ка, а, может, он и правда летает только по ночам?

Лавли обернулась. Шкаф опять был в воздухе.

— Так, шкаф. Стой, — сказала она строго, встав с дивана. Он повиновался. — Мы же не можем сейчас просто так взять и улететь. В соседней комнате спит Ханс. А в другой мой брат злится за то, что я вообще существую. Они же дети. Мы не можем их оставить одних.

— Ха, — усмехнулся кот. — Сказала Алиса. Сколько раз мне тебе объяснять, что взрослый — понятие относительное, а ребенок вообще — состояние души. Подумаешь, останутся одни. Все равно мы прилетим завтра утром. Никогда еще шкаф не задерживался на много дней. И, если ты так боишься, то Ханс присмотрит за твоим братом. А теперь залезай в шкаф! — скомандовал Пуффи.

Лавли послушалась кота и села в шкаф. Пуффи тоже туда запрыгнул, и они вновь полетели. Шум где-то по соседству заставил Женьку встать с кровати. Он пошел в дальнюю комнату. Там уже никого не было. И шкафа тоже не было. Но он, кажется, и не помнил о том, что сестра показывала ему этот шкаф. Он вернулся к себе в спальню.

Глава 6 Джек

Они медленно приземлились в каком-то лесу. Кажется, это были тропики. Лавелина опять забыла надеть обувь, поэтому она просто не представляла, как будет ходить без обуви по лесу. Кажется, этот мир не сильно отличался от ее мира. Светила белая луна, звезды сияли на небе, хотя их почти не было видно. Была холодная, облачная ночь. А на Лавли надеты только шорты и футболка — она собиралась спать.

— Как ты думаешь, что это за место? — спросила Лавелина шепотом, сама не понимая почему.

— Я полагаю, что это лес, — ответил кот.

Шкаф скрылся, а Лавли, дрожа и обняв себя руками, медленно пошла с котом вперед.

— Там, кажется, горит свет, — сказала Лавли.

И они зашагали на этот свет. Оказалось, что это всего лишь ночной фонарь. И три дороги, расходящиеся от него. Причем одна из них была из желтого кирпича. Это было хорошо видно в свете фонаря. Почему-то это было так знакомо Лавелине. Само это место, и дорожка из желтого кирпича, хотя даже не эта, а другая дорожка. Одна идет вниз, другая, из желтого кирпича — направо, а третья — налево. Вот та дорожка, которая идет налево, почему-то казалась ей до боли знакомой.