Волшебный туман
Шрифт:
Мэгин вздохнула.
— Настоящей любви.
— Настоящей любви! Ах! Как будто это что-то такое, что приходит к человеку само собой. Вот я, например, в глаза не видела моего Пэдди, пока не встала с ним перед алтарем в церкви в день свадьбы. Я не знала, что любила этого зануду до того дня, пока не похоронили его, пусть будет душе его светлая память. Любовь — это то, что приходит с годами. Иногда урожай беден, но все говорят…
Весли извинился и вышел. Не слишком много они могут рассказать о Кэтлин. Их никогда не
Покинув зал, он отправился к конюшням, где немного постоял, пока глаза привыкли к темноте. Он вдохнул в себя теплый запах сена, лошадей и сладковатого овса. До него донесся певучий голос Кэтлин. Звуки песни, которую она напевала, унесли его через века в прошлое, когда Ирландия была непобежденной страной.
Он нашел Кэтлин в последнем стойле с черным жеребцом, где она сидела на корточках и изучала лежащую перед ней карту, освещенную свисающей с балки лампой.
Лошадь почувствовала присутствие чужого и предупредительно заржала. Кэтлин испуганно посмотрела вверх и прижала карту к груди.
— Ты всегда поешь, когда обдумываешь планы сражений, Кэтлин? — спросил он.
— Единственный план, который вас может интересовать, так это как поступит Хаммерсмит, когда услышит, что я захватила вас в плен. Как вы думаете, он опять будет вас бить?
— А это будет волновать тебя?
Кэтлин пожала плечами. Колеблющийся свет лампы придавал ее движениям плавное изящество.
— Избиение собственных солдат большая глупость, которая не способствует достижению целей, — она спрятала карту в карман фартука и встала.
Весли внимательно посмотрел ей в лицо, отметив круги под глазами, припухлость губ. Она не пользовалась никакими красками и средствами, которые обычно применяют женщины. Да у нее и не было нужды делать это.
— Ты не можешь сообщить ему, что взяла меня в плен, — заявил он.
— Могу. Я глава Макбрайдов. — Ее тело невольно напряглось, когда она говорила это, а груди натянули ткань блузки.
Весли обдало жаром.
— Но ты не сделаешь этого! Ты не можешь заставить меня сочинять сказки о том, кто ты такая и чем занимаешься.
— Я понимаю это. Трудная задача.
— Тогда ты должна согласиться с тем, что следует сохранить меня, — с удовлетворением от того, что выиграл спор, Весли оперся плечом о ворота стойла.
Глаза Кэтлин оценивающе прошлись по нему, как будто она выбирала лучший кусок разделанного и лежащего на тарелке гуся.
— Да, я должна или сохранить… или убить вас.
— Я голосую за то, чтобы сохранить. — Она усмехнулась.
— Я так и думала, что вы выберете это. Итак, я буду сохранять вашу жизнь, мистер Хокинс, до тех пор, пока вы будете вести себя соответствующим образом.
— А если нет? Если я попытаюсь убежать?
— Я выслежу вас и убью, — непоколебимость, прозвучавшая в ее голосе, вызвала
— Значит, ты не даешь мне права выбора, — сказал он беззаботно. — Тогда я остаюсь. Подумай об этом, Кэт, мы состаримся вместе. Будем совершать прогулки на взморье и наблюдать заход солнца, а ты будешь петь мне песни своим милым голосом. — Захваченный собственным воображением, он взял ее руку и провел губами по пальцам. Даже такая маленькая ласка глубоко взволновала его. Боже, он сходит по ней с ума.
Она вырвала у него руку. Легкий румянец окрасил ее щеки.
— Я боюсь, вы не поняли, мистер Хокинс.
— Весли. И я понял тебя, Кэтлин Макбрайд. Я понял, почему я ощущаю женское желание в твоих глазах и твердость воина в сердце.
Как бы защищаясь, она прижала руки к груди.
— Может быть, вы умнее всех в мире, мистер Хокинс? Скажите мне, пючему вы так думаете обо мне?
— Ты защищаешь свой дом. И это стало твоей трагедией. Обстоятельства заставили тебя похоронить свою женственность.
— Обстоятельства? — раздраженно спросила она. — Какое прекрасное слово. Это вы, англичане, сделали меня такой, какая я есть, украли мою мечту иметь мужа и сем… — испугавшись, что сказала о себе слишком много, она схватила скребницу и повернулась к черному любимцу. — Возвращайтесь в зал. Я занята.
Весли решил отступить от предмета разговора, но не от нее. Лоснящаяся шкура коня натягивалась от прикосновений скребка, и тот удовлетворенно похрапывал. Весли молча наблюдал за игрой света и теней на мускулатуре жеребца.
— Кэтлин, почему ты не продашь некоторых из этих лошадей, чтобы прокормить своих людей?
Она нервно засмеялась.
— Ирландцы безжалостно убивают своих лошадей на мясо. Лошади сейчас нужны только воинам, а нас осталось очень мало. Я слышала, что некоторые ирландские предатели продают своих коней в английскую кавалерию, — она обвела взглядом конюшню. В глазах появилось лукавство. — Уверена, им захотелось бы заиметь этих красавцев.
— Кэтлин, чтобы заиметь этих лошадей, они пойдут даже на убийство. Тебе следует быть очень осторожной.
— Я и так осторожна.
Весли, нахмурясь, посмотрел на черного жеребца.
— Как его зовут?
— У него нет имени, — ее руки скользнули по выгнутой шее коня. — Дать ему имя значит сделать его обыкновенным.
Весли встал позади нее. Не дотрагиваясь, измерил ее талию пальцами. Как он и предполагал, тонка, как молодое деревце.
— Где ты взяла его, Кэтлин?
Она прислонилась щекой к шее своего любимца и стала медленно водить рукой по его горлу вверх и вниз, вверх и вниз таким движением, от которого разыгралось воображение.