Воля богов!

Свердлов Леонид

– - Я не предатель, - мрачно ответил тот.
– Если Одиссей действительно совершил то, в чём вы его обвиняете, он будет наказан, но нельзя наказывать человека, не дав ему оправдаться. Нет и не будет у нас в Элладе таких варварских обычаев.

– - Филоктет, дружище!
– голосом полным дружелюбия и недоумения сказал Одиссей.
– Откуда столько злости? Я стал жертвой навета? Кто-то нарочно хочет нас с тобой поссорить? Из-за чего ты так на меня злишься? Из-за того ли, что благодаря мне ты восемь лет провёл тут, на курорте, пока мы кормили вшей в военном лагере? Или ты думаешь, что со своей язвой протянул бы там девять лет? У нас и врачей-то нет приличных, а тебя тут сам бог медицины лечил. Аполлон тебе перевязки делал. Ты думаешь, нас он там перевязывает? Как бы не так! Он к нам с другой целью

захаживает. Видел бы ты, сколько народу он у нас загубил, когда поссорились Ахилл и Агамемнон! Вот как мы там живём. Ты посмотри на себя: как ты окреп и возмужал от чистого воздуха и здоровой пищи! А на меня глянь: кожа да кости, здоровье подорвано, весь изранен. Мы с троянцами себя до последней крайности довели этой проклятой осадой. А ты теперь явишься свежий и сильный, вооружённый луком Геракла, и Троя падёт благодаря твоему приходу. Ты получишь бессмертную славу, не приложив никаких усилий, проведя восемь прекрасных лет на этом чудном, божественном острове, вдали от войны и бедствий. И вместо благодарности за это, ты оскорбляешь меня обидными словами. Не таким ты был раньше. До чего же испортила тебе характер эта болезнь!

– - Болезнь!
– сквозь зубы повторил Филоктет.
– Это из-за тебя же, ядовитая ты тварь, я болен! Это ты, сволочь, отравил мою сандалию ядом Лернейской гидры! И не надо рассказывать сказки про каких-то мифических змей! Там не было следов укуса. Язва у меня на том самом месте, где нога коснулась сандалии.

Одиссей недоумённо развёл руками.

– - Разве я говорил про каких-то змей? Я говорил про водяную змею. Это чудовище посылают нам враждебные боги, его укус ничего общего с укусом обычных змей не имеет. Ночью она заползла в твою сандалию, и ты не заметил её в темноте. Чем возводить на меня напраслину, подумай, зачем мне это было нужно. Только лишь потому, что ты лучше меня стреляешь из лука? У меня, конечно, есть недостатки, но чёрной зависти среди них никогда не было. Я всегда радуюсь успехом товарищей. А вот кто водяную змею на тебя наслал? Вспомни, каких богов ты мог прогневить. Впрочем, тут и вспоминать нечего. Всем известно, как Гера ненавидела твоего патрона Геракла. Уж каких только пакостей она ему не делала! Теперь, когда Геракла нет, она стала гадить тебе. Несомненно, это происки Геры.

Ясновизор слетел с треножника, сбитый метко брошенной сандалией.

– - Каков негодяй!
– воскликнула Гера.
– Да я и Геракла уже давно простила. Я сама голосовала за его обожествление и выдала за него замуж Гебу - свою любимую дочь! А этого Филоктета я и знать не знаю! С какой стати мне ему гадить?!

– - Не сердись, - примирительно сказала Афина, - ведь Одиссей сказал это ради общего дела.

– - Если бы не так, то мокрого места от него бы уже не осталось, - спокойнее ответила Гера, надевая сандалию.
– Но ведь из-за таких как он обо мне и пошла дурная слава. Конечно, Гера стерва, Гера только и думает, как бы кому напакостить, а они все хорошие, они только и делают, что радуются успехам товарищей, и никому яд в сандалии не подсовывают. Конечно, на богов сваливать проще всего.

Объяснения Одиссея всё ещё не удовлетворили Филоктета.

– - Не было никакой водяной змеи. Это был яд Лернейской гидры, уж я-то его хорошо знаю - именно такие язвы покрыли тело Геракла, когда он был отравлен этим ядом. И Аполлон мне подтвердил, что это яд Лернейской гидры, ни про каких водяных змей он ничего не говорил.

– - Что же тебя удивляет? Водяная змея такая же божественная тварь, как и Лернейская гидра. Она очень похожа, только размером поменьше и яд послабее, потому ты и остался жив. Но это тот же самый яд - он одинаковый у всех исчадий Ехидны, даже специалист не сможет их различить.

Филоктет молчал. Оруженосец Геракла был человеком бесхитростным и простодушным, объяснения Одиссея его запутали, в них трудно было поверить, но и возразить Филоктет ничего не мог. Воспользовавшись его растерянностью, Одиссей протянул Филоктету руку, и тому ничего не оставалось, как только её пожать.

Вечером того же дня Парис и Эней сидели на городской стене и обсуждали события последнего времени.

– - Глупо с Ахиллом вышло, - говорил Эней.
– Кто б мог подумать, что пятка у него уязвимая! Знать бы раньше! Уж как я его

ненавидел, как мне хотелось выйти с ним на поединок и убить его! А теперь мне его, пожалуй, даже жалко. Так глупо погибнуть: не в бою, от случайной стрелы. И рана-то не опасная сама по себе, но яд Лернейской гидры убивает, куда бы он ни попал. И мучения от него такие, что врагу не пожелаешь. Говорят, что бессмертный кентавр Хирон, воспитатель чуть ли не всех великих героев, после того, как его ранила стрела Геракла, отказался от бессмертия и умер, настолько были невыносимы его мучения. И спасения от этого яда нет.

– - На самом деле спасение есть, - задумчиво ответил Парис.
– Энона - моя бывшая, нимфа из леса, рядом с которым я пас стада, увлекалась медициной. У неё много разных снадобий дома было. Было и средство от яда Лернейской гидры.

Их беседу прервало появление Аполлона.

– - Что-то происходит в греческом лагере, - с озабоченным видом сказал бог.
– Посмотрите, как они там засуетились.

Эней и Парис встали и подошли к краю стены.

Действительно, греческий лагерь пришёл в движение. Все шли к берегу встречать чёрный корабль Одиссея. Уже издалека было ясно, что царь Итаки возвращается с победой: на носу корабля рядом с Одиссеем стоял рыжеволосый юноша, в котором все узнавали молодого Ахилла, а рядом стоял постаревший, но всё же неплохо выглядевший Филоктет с луком Геракла за плечами. Он уже успел побриться, причесаться и привести себя в порядок - на дикаря он больше не походил.

Одиссея встречали как победителя, а его спутников как героев, вернувших всем веру в победу.

– - Нога - ерунда!
– говорил Филоктету Агамемнон.
– Стрелку ведь главное - чтобы рука была крепкая, а глаз точный. Ты как, за столько лет стрелять-то не разучился?

– - Только лучше стал, - гордо ответил Филоктет, и, наведя лук на стену Трои, пустил стрелу.

Парис упал, извиваясь от невыносимой боли. Эней бросился к нему, не понимая, что случилось, откуда прилетела стрела, ведь греки были слишком далеко для выстрела из лука. "Ему уже ничем не помочь, - сказал Аполлон.
– Это стрела Геракла. От яда Лернейской гидры нет спасения".

Услышав эти слова, Эней тут же бросился к своему дому, велел слугам запрягать коней и сам помогал им. Когда колесница была готова, он вскочил на неё и помчался к подножию Иды, где когда-то пас стада Парис.

Доскакав до леса, он спрыгнул на землю и бросился в чащу. "Энона! Энона!" - кричал он.

– - Чего надо?
– ответила наконец лесная нимфа, выходя из-за дерева.

– - Мне срочно нужно средство от яда Лернейской гидры. Парис умирает!

– - Какой Парис?
– равнодушно спросила Энона.
– Я знала одного Париса, мы с ним когда-то дружили, но его давно уже нет - он ушёл однажды в город и не вернулся. Есть ещё другой Парис: троянский царевич, но с ним я не знакома. Почему я должна ему помогать?

– - Энона! Не время сейчас вспоминать старые обиды! Он страдает, он может умереть!

Нимфа пожала плечами.

– - Страдает? Говорят, страдания возвышают.

Она отвернулась и ушла в чащу.

Не торопясь, она добралась до своего скромного лесного жилища, вошла в комнату, посмотрела на полку со снадобьями. Здесь было всё, что могло спасти жизнь человеку. Энона протянула руку к маленькому пузырёчку с бесценным средством от яда Лернейской гидры. Когда-то она похвасталась этим лекарством Парису, а теперь он вспомнил о нём. Вспомнил много лет спустя не об Эноне, а об этом лекарстве. Вспомнил только тогда, когда ему стало плохо, и захотел, чтобы она избавила его от страданий. Он не вспомнил о ней тогда, когда страдала она. Теперь он умрёт, и она никогда уже больше его не увидит. Совсем никогда. Даже в царстве Аида они уже не встретятся, потому, что бессмертной Эноне путь туда заказан.

Парис будет страдать и умрёт. Яд Лернейской гидры действует неотвратимо, но медленно, а значит, Париса можно ещё спасти, если успеть. Об этом Энона подумала, когда бежала через лес, зажав в кулачке спасительный пузырёк, бежала изо всех сил, спотыкалась о корни, вскакивала, несколько раз пыталась взлететь, но у неё это получалось плохо, она падала и только теряла время.

Визит Гермеса

"Привет, Сашка!"

У кровати Париса стоял улыбающийся Гермес.