Воля богов!

Свердлов Леонид

Главный бой шёл на поляне у одиноко стоящего дуба.

Страшный удар раздался над сражающимися, воюющие бросились в стороны, и с неба на землю посыпались люди. Один из них тут же вскочил на ноги и оказался Аполлоном. Прижимая ладонь ко лбу, он заорал громоподобным голосом: "Глаза дома забыл?! Смотри, куда летишь, придурок!" и, тут же успокоившись, сказал своим нормальным равнодушным тоном: "А, это ты, Афина. Повоевать прилетела?"

Афина тоже поднялась с земли. Шлем и доспехи спасли её от серьёзных травм, но лёгкую контузию она всё же, видимо, получила. С секунду богиня стояла, слегка покачиваясь, и бестолково хлопала своими большими круглыми глазами, а потом рассеяно

ответила: "Да, повоевать" и, вдруг собравшись, запальчиво добавила: "А что, скажешь, только мужчинам можно, а девушкам нельзя?!"

"Отчего же?
– всё тем же равнодушным голосом ответил Аполлон.
– Девушкам тоже можно".

Афина, уже приготовив множество аргументов и примеров, собралась возражать, но неожиданный ответ Аполлона обескуражил её, и она так и застыла с полуоткрытым ртом, покрасневшая от смущения. Афина всегда краснела и смущалась, когда видела Аполлона.

Бой прекратился. Троянцы и греки разошлись по обе стороны поляны, оставив на ней лежать нескольких убитых и раненых, и наблюдали за потерпевшими аварию богами. Те огляделись и, сообразив, что мешают, вспорхнули на ветку дуба, откуда, болтая ногами, стали наблюдать за развитием событий.

А события не развивались. Отдышавшись и придя в себя после горячки боя, воины почувствовали накопившуюся за весь день усталость. Никто снова воевать не рвался.

– - Надо бы как-то закончить сегодня, - рассеяно произнёс Аполлон.

– - Ага, - устало подтвердила Афина.
– А как?

Гектор, словно услышав их разговор, вышел на середину поляны и закричал: "Греки! Кто хочет выйти со мной на поединок?!"

Молчание было ему ответом.

Прошло несколько секунд, когда из греческой фаланги вышел Менелай и, обернувшись, крикнул: "Бабы трусливые! Гречанки вы, а не греки!"

От волнения он даже не заметил, что цитирует Терсита - демагога, которого сегодня утром Одиссей побил за такие разговоры. Менелай пошёл навстречу Гектору, но успел сделать всего два шага, как его догнал Агамемнон, схватил за локоть и грубо затащил обратно в строй. "Совсем обезумел?!
– закричал он на брата.
– Это тебе не Парис, это Гектор - с ним даже Ахилл биться опасался. Жить тебе надоело?!"

Он вышел перед строем и, грозно спросил, обращаясь ко всем, но глядя на стоявших рядом и о чём-то переговаривавшихся Одиссея и большого Аякса: "Что, перетрусили все? Гектора испугались?!"

– - Не испугались, - ответил Одиссей.
– Сразиться-то можно, только не хотелось бы стрелу в спину словить, как это уже сегодня было с Менелаем. Не очень-то я верю в порядочность троянцев с некоторых пор.

– - Ну что ты, Одиссей!
– донеслось с ветки дуба.
– Тут же мы с Аполлоном. Мы проследим, чтобы всё было честно.

На поляну вышел большой Аякс и заявил:

– - Кому тут точно нельзя верить, так это вот этой вот дамочке!
– он показал пальцем на Афину.
– Я сам сегодня видел, как она разговаривала с ликийцами, а сразу после этого один из них выстрелил в Менелая.

– - Ну, ты!
– гневно крикнула Афина, мысленно наложив на уже подписанный смертный приговор Аяксу резолюцию: "С муками и с унижением".

Из греческих рядов послышался старческий кашель. Нестор вышел перед строем и, обращаясь то ли к присутствовавшим богам, то ли к греческому войску, заговорил:

– - О боги! Страшные времена настают. Доблесть в людях иссякла, бескорыстие, честность, доброта пропали. Но не это самое плохое. Хуже всего то, что доверия в людях не стало. Всякое мне поведать довелось. Давно я живу. Застал и ту пору, про которую теперь и вспоминать не хочется. Бедно мы тогда жили, тяжело, но богам мы тогда верили. Себе, жёнам

своим так не верили, как богам. От того и жизнь наша лучше после этого сделалась. А нынешняя молодёжь в золотых доспехах ходит, ни в чём отказа не знает, и нет чтоб богов за это благодарить - они в них пальцем тычут и слова такие говорят, какие и жене своей говорить не пристало. И к чему это нас приведёт? От недоверия все беды. Войны от недоверия, смуты от недоверия. От недоверия и в долг не дадут, и в гости не позовут. И Прокрида от недоверия погибла.

Афина, уже начавшая за этой речью клевать носом, чуть не свалилась с ветки и недовольно заворчала:

– - Ну, хватит уже, дедушка! Какая ещё Прокрида? При чём тут Прокрида? Мы сюда воевать пришли или сказки слушать?

– - Ты, дочка, не кипишись, - ласково ответил Нестор.
– Слушай, что старики сказывают - стариков слушать полезно. Повоевать ты ещё успеешь. Война всегда будет, а мы, старики, будем не всегда. Ты посиди и послушай. Потом ещё спасибо за науку скажешь.

– - А я бы, пожалуй, послушал, - безразличным тоном сказал Аполлон, подперев подбородок кулаком.

Тактичное замечание Нестора заставило Афину вспомнить, что она богиня мудрости, и устыдиться своих слов. Ничего не ответив, она положила щёку на ладонь и приготовилась слушать.

Бойцы обеих армий поснимали тяжёлые доспехи, сели на землю и тоже слушали рассказ Нестора:

"Давно это было. Вы тех времён не застали, и хвала богам, что жить вам тогда не довелось.

Трудное было время. Бедно тогда жили, зарабатывали мало, а цены были высокие. Да и по тем ценам ничего не достать было.

Жил тогда царь Кефал. Красавец, охотник - не нам чета. И жена у него была красавица, а звали её Прокридой.

И так они друг друга любили, что клятву дали никогда ни с кем друг другу не изменять.

Клятву дать - дело не хитрое, а как соблюдать её, если оба такие красивые?

Заметила однажды Кефала на охоте богиня утренней зари и сразу глаз на него положила.

Эос Гипереоновна - богиня достойная и всеми уважаемая, да вот только, не при вас, Афина Зевсовна, будет сказано, на передок слаба. Ни одного красивого мужчину пропустить не может, потому и восходит утром вся пунцовая - стыдится, значит, что всю ночь вытворяла.

Вот и стала она Кефалу глазки строить и всякие недвусмысленные намёки делать, но он ни в какую: "Я, - говорит, - жене обещал". А Эос ему: "Дурак ты, Кефал. Один раз ведь живём. С богиней-то можно. Или ты думаешь, что Прокрида твоя случай упустит, если возможность хорошая подвернётся? Ты не отвечай - проверь сначала, а потом уж выводы делай".

Превратила она Кефала в богатого иностранца и надавала ему товаров всяких заморских, какие на рынке тогда не купить было.

Пришёл Кефал в таком виде к жене и стал её склонять, не при вас, Афина Зевсовна, будет сказано, к интимной близости, но она ни в какую: "Я, - говорит, - мужу обещала". А он ей: "Дура ты, Прокрида. Один раз ведь живём. Смотри, что я тебе за это подарю". И предложил ей такие подарки, что у Прокриды сразу все глаза разбежались. Мало что денег таких стоили, что ни у кого тогда не было, так ведь и не достать было такое. На рынке в те времена только дрянь всякая была местного производства, а тут всё иностранное, качественное, с камнями драгоценными. Вот Прокрида и думает: "Ну, с иностранцем-то один раз можно. Это ж и не стыдно даже, если за одну ночь столько получу, сколько другие за месяц не заработают". Вот она и согласилась. А Кефал свой обычный облик принял и говорит: "Я-то ради тебя Эос отказал, а ты вон, оказывается, какая!" И словом её назвал нехорошим, обидным, не при вас, Афина Зевсовна, будет сказано.