Воля и власть (Государи московские - 8)

Балашов Дмитрий Михайлович

улице. В то же лето - каменная церковь святого Рождества.

1363 год - <подписана> церковь святой Богородице на Болотове.

Надо подчеркнуть, что лучшие, наиболее значительные фресковые росписи

возникают опять же в эту пору.

1364 год - храм в Торжке возводится <замышленном богобоязливых

купець новгородчких>.

На другой год, рачением архиепископа Алексия возводится соборный

храм святой Троицы во Пскове.

В лето 1366-е состоялся тот самый злосчастный поход на Волгу,

исторы за который пришлось платить тридцать лет спустя, нахождение

немцев, пожары, уничтожившие едва ли не весь город, и одновременно

возводятся

храмы на Ярышеве улице и на Рогатице (а сколько стоило

одновременное восстановление порушенных городских хором!).

1372 год - пожар Торжка, взятого Михайлой Тверским, гибель под

Торжком новгородской рати. Новгород спешно, готовясь к осаде, обносят

рвом. Но в 1374 году <поставиша церковь святого Спаса на Ильине

улицы> (а это лучший из новгородских храмов XIV столетия, и расписал

его великий византийский мастер, перебравшийся на Русь, Феофан

Гречин!).

И опять пожары, и опять походы, во Пскове бушует ересь

стригольников, но продолжается раз за разом каменное строительство.

В 1386 году Дмитрий Иваныч, <вспомнив> поход на Низ 1366 года,

подступает под Новгород, и новгородцы выплачивают ему восемь тысяч

рублей (огромная сумма по тому времени!), из коих пять тысячей взяли

с двинян. Новгородцы спешно ставят каменные города на рубежах, по

Шелоне и Луге, свирепствует новый мор, но и вновь упорно продолжают

возникать каменные храмы на Люгощей и Чудинцевой улицах и в Детинце,

строятся новые монастыри в Людином и Неревском концах, и это невзирая

на розмирье с новым великим князем Василием Дмитричем, на войну со

Псковом, на новые пожары (1394 - 1396).

Война с великим князем то затихает, то разгорается вновь. Князь

захватил новгородские <пригороды>, новгородцы в ответ разоряют

московские волости: Устюжну, Белозерск, Вологду. Но одновременно

возникают новые каменные храмы, возводится каменный Детинец с

церковью на воротах, работают иконописцы, творится, не прекращаясь,

мудрое дело культуры.

Сейчас, когда все эти церкви обшарпанные и пустые, или

превращенные в склады, замолкли и <оскудели>, словно выброшенные

волнами пустые раковины отживших морских существ, задавлены наглой

многоэтажной кубической застройкой, за века ушли в землю, в

<культурный> слой на три - пять метров, трудно порою понять их

красоту, трудно представить себе роскошь этих бело- и краснокаменных

розовых храмов с живою многоцветною росписью внутри, с кострами

свечного пламени во время служб, с толпами разряженных в лучшее свое

прихожан внутри и окрест, с гласами хора - мужского, могучего, с

веселым перезвоном колоколов, с шумом торга не в отдалении, в

окружении тесовых мостовых, стоячих бревенчатых тынов, боярских хором

в узорных тесовых кровлях с резными и расписными столбами ворот.

<Гнедое> море хором вокруг бело-розовых каменных храмов (сосновые

бревна, не тронутые современною въедливою копотью с годами

приобретают благородный, темно-коричневый с красниною цвет, а узорный

лемех осиновых кровель - серебристо-серый, ежели кровля не покрыта

красною, синею или зеленою вапой, а изредка и - позолотою...

Представить вот так, среди толпы горожан и моря рубленых хором, да и

выше на три-пять метров эти храмы - залюбуешься!

Однако и то увидим, внимательно вчитываясь в скупые летописные строки, что большинство храмов уже строится иждивением зело немногого числа лиц: Лазута, Исак Окинфов, Богдан Обакунович, строит владыка, строят

уходящие на покой посадники*. Богатства зримо начинают сосредотачиваться в одних и немногих руках. Именно в этом и было заложено грядущее крушение республики*. Все более уходила она от былого народоправства, все более приближалась к олигархии: коллективному правлению кучки избранных богачей, а коллективное управление особо опасно как раз в неспокойные военные времена, почему мудрые римляне на время войны отлагали парное консульское руководство (принесшее им поражение в битве при Каннах) и избирали единоличного с неограниченными полномочиями вождя - диктатора. Но еще одно скажем тут, к слову. Демократия городов-государств всегда была существенно ограниченной. Она являлась демократией избранных, демократией господствующего племени со своим советом старейшин и только. Области и города, подчиненные удачливому гегемону, вскоре на своей шкуре начинали чувствовать, что отнюдь не равны с городом-хозяином, и обязаны всячески платить ему дани, уступая во всех правах. И вот окраины начинают бунтовать и или отпадают от центра, или... Или власть из городской, соборной, демократической становится властью одного, обычно - наследственного правителя. Так Рим, покоривший <римский> мир, по необходимости принял императорскую власть вместо власти сената, ибо только при ней возможно стало более или менее равномерное распространение законов на все население империи (хотя бы на все свободное население!). Без чего Римская империя устоять не могла. И города-государства Италии, с тою же необходимостью, подчинялись наследственной власти герцогов и королей или, как во Флоренции, власти одного семейства - Медичей.

Уцелей Новгород в борьбе с Москвою, все одно с демократическим выборным правлением ему бы пришлось распроститься. Во всяком случае, уже с половины XIV века споры со своими <пригородами>: Псковом, Вяткой, Двинской землей - достигли критической точки. Со Псковом дошло до сущей войны и попыток псковичей поставить своего епископа. Вятка и вовсе отпала от Новгорода. Двинская земля после последнего новгородского кровопускания, когда двинян заставили заплатить за давний поход на Волгу, тоже попыталась откачнуть к Москве, чем и поспешил воспользоваться великий князь Василий Дмитрич. Однако попытка Василия единым махом подчинить себе вольный город не удалась. На сей раз не удалась! Новгород был покуда достаточно силен, чтобы отбиться от великого князя московского и на столетие отодвинуть свой, как прояснело впоследствии, неизбежный конец и неизбежное поглощение княжескою Москвой.

Глава 4

Путешествующий западный рыцарь Гильбер де Ланнуа* писал в начале XV столетия, что реально управляет Новгородом избранная господа - <триста золотых поясов>, что город окружен плохими стенами (читай: не каменными, а рублеными и земляными) и что новгородцы могут выставить сорокатысячное конное войско и <бесчисленную пехоту>. Оставим эти цифры на совести французского гостя или, скорее, на совести прихвастнувших перед иностранцем новгородских бояр. На деле новгородские рати состояли обычно из двух-трех, много пяти тысячей ратников, или <охочих молодцов>, но зато отборных, проверенных в ушкуйных набегах, в опасных походах за <мягкой рухлядью> и серебром, многократно хаживавших за Камень, в Югру и к Студеному морю, на Волгу, где зорили не разбираючи и татар и русских купцов, и в землю корел и в западные земли эстов и латов, где в ту пору хозяйничали уже не датчане и еще не шведы, а закованные в железо немецкие орденские рыцари. Они после разгрома под Раковором уже не дерзали совершать больших походов на Новгород, перенеся свою военную активность (также без особого успеха) на земли Пскова.