Воплощенная мечта
Шрифт:
– Раз сложно, пошли спать. Утро вечера мудренее. А что, у вас свет вечером не отключают? Нет? Ну да, у вас ведь без Вентуры темно. У нас вообще-то в Троцке и в Москве тоже до полуночи не выключают, ну так это столицы, там и с продуктами гораздо лучше. Везет же тем, кто там живет! Все, спать.
Анька уснула довольно быстро. В эту ночь ей снился конь Тинум, запряженный в телегу, на которой ехала она, Аня. Она тянула за вожжи и грозно говорила: "Но!" и "Тпру", на что конь только бифуркал, то есть одновременно громко фыркал и пускал ветры.
Татьяна же долго не могла заснуть, размышляя о проблемах мироздания. Вот ведь как интересно: говорят, что история
***
Утром Аньку снова разбудила Татьяна Сорокина. Она стояла в дверях уже в пальто.
– Иди завтракать. Я ухожу на демонстрацию. Хотела тебя с собой взять, да у тебя одежда неподходящая.
– На какую еще демонстрацию? – зевнула Анька. – Против чего?
– Это как – против чего?
– Ну там, против коррупции, против повышения цен, против перекрытия дорог для проезда больших пупков, против нарушений конституции, да мало ли против чего еще.
– Ерунда какая-то. Демонстрации бывают не против чего, а в честь чего-то. Сегодня восьмое ноября – праздник ДСМ. В десять по телевизору посмотри военный парад и демонстрацию в Москве. Я тесто поставила, пригляди за ним. К обеду вернусь, пирожков напеку.
На завтрак опять была манная каша, которую Аня, удивляясь себе, очень быстро смолотила и подложила добавки. Добавку она ела медленнее, с непонятным ей самой наслаждением обсасывая многочисленные комочки, как будто это был леденец. Потом она смотрела по телевизору парад. Это было совсем неинтересно: танки какие-то, ракеты, марширующие солдаты. Не для девочек. Вот Андрей, наверно, посмотрел бы с любопытством. После парада показывали, как сказал диктор, демонстрацию мечтателей. Это оказалось массовым шествием, вроде карнавала, только еще скучнее. Звучала громкая музыка в стиле маршей. Акробаты на постаментах, установленных на колеса, показывали под музыку групповые упражнения. Эти постаменты тянули вперед на веревках, как бурлаки на Волге, юноши в обтягивающих комбинезонах. Спереди и сзади постаментов шли простые люди. Простые в том смысле, что одеты они были обычно, а не как спортсмены или артисты. Единственным их украшением были темные бантики на лацканах пальто, какого цвета, неизвестно, так как телевизор цвет не показывал. Люди махали флажками и шариками, несли портреты суровых пожилых дядек с пустыми глазами. Многие шли с плакатами, которые начинались словами "Да здравствует…". На некоторых плакатах было написано: "Да здравствует День Свершения Мечты!" Вот оно, оказывается, что значит праздник ДСМ, про который говорили позавчера тетка на телеге и Татьяна Николаевна сегодня утром. Только что это такое, все равно непонятно.
Демонстранты время от времени нестройно выкрикивали "да здравствует", но выражения энтузиазма на лицах у них Анька почему-то не замечала. Лица были хмурыми и безразличными. Холодно, наверно, не могут дождаться, когда все закончится. Вон почти все носами без конца шмыгают.
…Ни к какому обеду Татьяна Сорокина не вернулась. Анька несколько раз опускала тесто, начала уже волноваться, что оно перекиснет. В два она не выдержала, половину теста убрала в морозильник, а из другой половины налепила кривобоких пирожков с капустой. С духовкой обращаться она не умела, поэтому нажарила пирожков
Сорокина вернулась уже поздно вечером. Вернее, даже не вернулась, а ее привели совершенно никакую и поставили у входной двери две подруги с работы, которые сами были ненамного трезвей, чем Татьяна. После нескольких неудачных попыток она все-таки сумела всунуть ключ в замочную скважину, с трудом открыла дверь и ввалилась в коридор. Хотела сесть на табуретку, но промахнулась и грохнулась на пол. При этом она не переставала громко петь, дирижируя себе обеими руками:
Мечтать, надо мечтать
Детям орлиного племени,
Есть сила и воля у нас, чтобы стать
Героями нашего времени!
Аня смотрела на нее полными ужаса глазами. Татьяна это заметила.
– Что, не ндравлюсь? Твоя мать не пьет? А че ей пить-то? У нее, поди, и дети, и муж на месте. А не нравлюсь – вали отсюдова к своей матери!
Татьяна махнула рукой в сторону двери, но не удержала равновесия и рухнула в направлении руки. Подниматься ей было лень, и она решила заснуть тут же в коридоре и подложила под голову руку.
Аня заплакала от обиды. Произнесла сквозь слезы:
– Да я бы с радостью свалила к своей матери, но как?
Татьяна не ответила. Высказавшись, она, не снимая пальто и обуви, тут же захрапела.
Захотелось повеситься. Девочка ушла в маленькую комнату и долго плакала. От злости она потопала ногами, пошвыряла на пол свои вещи и книги со стола. Потом еще немного поплакала и все собрала на место. Вышла в коридор, посмотрела на храпящую Татьяну, и ей очень захотелось пнуть ее ногой под зад. Но потом Анька подумала, что несмотря на гадкие Татьянины слова, она все-таки часть ее глобальной матери. Поэтому она не стала ее пихать, а сняла с нее сапоги и даже попыталась снять пальто. Последнее ей ввиду хилости не удалось. Тогда она принесла из комнаты подушку и подсунула Татьяне под голову. Из-под входной двери довольно ощутимо дуло, и Анька накрыла ее одеялом поверх пальто, а вдоль дверного порога, чтобы не было сквозняка, уложила свернутую трубкой половую тряпку. Потом сама отправилась спать.
Среди ночи Татьяна проснулась от жажды. Обнаружив себя не в кровати, а на полу в коридоре, она сначала никак не могла понять, что такое с ней случилось. А когда поняла и вспомнила, ее стали мучить угрызения совести. Что же это я за свинья такая, ребенка беззащитного обидела, гадостей наговорила. Сначала приветила, а потом выгнать собралась. Говорят, что у трезвого на уме – у пьяного на языке. Но ведь на уме-то у меня совсем другое было, а не то, что я ляпнула! На уме… Кто это там сказал про ум? Э-хе-хех… А девочка-то ведь меня пожалела, подушку под голову положила, одеялом прикрыла! А я… Что же теперь делать-то, как оправдаться? Ведь слово не воробей, вылетело – назад в глотку не вобьешь.
Татьяна прошла в комнату, где спала Анька, погладила ее по голове, поправила одеяло, после чего отправилась досыпать, уже в постель.
…Рано утром Аньку опять разбудил громкий гул с улицы. Через несколько минут в комнату вошла Татьяна и позвала ее завтракать.
– Что-то и не знаю даже. После ваших вчерашних слов как-то неудобно чужой хлеб есть.
– Иди без разговоров. Завтрак уже на столе.
Завтракали чаем с подогретыми пирожками, что Анька накануне нажарила. Сидели молча, уткнувшись в чашки. Наконец Татьяна не выдержала: