Вопреки судьбе
Шрифт:
Так что обе стороны за шесть тысячелетий вооружённого противостояния разработали свои способы борьбы с конкурентами. И различия между этими способами заключается скорее в механизме действия, нежели в самом принципе. На самом деле, если бы кто-нибудь дал себе труд задуматься, то поразился бы, насколько похожи между собой адский огонь и святая вода. Абсолютные противоположности, они с равной успешностью выполняют одну и ту же задачу: превращают живое в мёртвое. Надо ли удивляться, что люди, получив свободу воли и понимание добра и зла (не без помощи некоего змея, первым в мире изобрётшего рекламу), с энтузиазмом принялись делать то же самое?
Много веков спустя демоны будут надрывать животики, наблюдая, как экзальтированные святоши используют привычную им стихию для освобождения своих заблудших сородичей от скверны. А ангелы (по
На самом деле, огонь и вода, по сути, действительно являются разными аспектами одного и того же явления. Анаксимен был достаточно близок к истине [1] в своих предположениях (и, кто знает, возможно, именно в этом была причина его скоропостижной кончины). Разница между святой водой и адским огнём лишь в форме проявления.
…И, конечно, в скорости протекания процесса. ПрОклятое пламя — поистине адское изобретение, поскольку действует разрушительно, но неторопливо. До тех пор, пока огонь не пожрёт наружную часть физической оболочки ангела, тот вынужден будет жить и в полной мере испытывать всё то, что пережили его падшие собратья в день рокового Мятежа. А мгновенно это (что, кстати, хорошо известно пожарникам и парамедикам) никогда не происходит.
Святая вода в этом плане куда милосерднее — она убивает быстро и надёжно, не оставляя времени на мольбы о пощаде и экзистенциальные рассуждения из разряда «есть ли жизнь после смерти». По крайней мере, чистая вода в большом количестве. Но вряд кому придёт в голову разбавлять сжиженную Благодать, чтобы полюбоваться на мучения демона, если можно просто уничтожить его, не рискуя оказаться в опасной близости от его рук или магии. Вдобавок ко всему наполненная божественной силой жидкость, в отличие от адского огня, всего лишь сжигает, не отравляя той части демонической сущности, которая не соприкоснулась с ней непосредственно. Так что, теоретически, после контакта с небольшим (очень небольшим) количеством святой воды демон даже может уцелеть… Если очень повезёт. Или наоборот — не повезёт, это уж как посмотреть.
Кроули, конечно, всё это знал. Даже проверил отдельные части этого знания эмпирическим путём. Но сейчас теоретические выкладки слабо интересовали его. В настоящий момент он как раз медленно, с предельной осторожностью отвинчивал крышку с маленькой металлической фляжки, изо всех сил заставляя руки не дрожать. Если и было что-то, о чём он вспоминал — так это о прекрасных резиновых перчатках, которые так недальновидно не догадался снять заранее, лишившись их при первой же встрече с сородичами. Впрочем, даже эти сожаления были далёкими и отстранёнными. Кроули — осторожный, предусмотрительный и старающийся всегда выбрать самый безопасный вариант Кроули — был почти на грани истерики. Или, быть может, совсем не «почти». Так что даже угроза превратиться в горстку пепла от первого же неосторожного движения не пугала его сейчас так сильно, как слабое, прерывающееся на каждом болезненном хрипе дыхание Азирафаэля. Лежащий головой на его коленях ангел выглядел уже совсем не так плохо, как полчаса назад; пожалуй, человек даже мог бы назвать его «просто спящим». Демона отсутствие (точнее, исчезновение) внешних следов пламени обмануть не могло. И проверять, как долго ангел продержится в таком состоянии и сможет ли справиться с глубинными последствиями ожогов собственными силами, Кроули не собирался.
Поэтому он всё-таки открутил металлическую крышку, отделяющую его созданное из праха тело от воплощения божественной святости. И, задержав дыхание, осторожно наклонил узкое горлышко над болезненно приоткрытым ртом едва живого Азирафаэля.
– -----------------------
[1] Древнегреческий философ Анаксимен считал, что первоосновой всех вещей, "субстанцией", является воздух. Все остальные материальные объекты происходят из него путем сгущения или
Глава 10
Отец Уильям опустил маркер и дрожащей рукой вытер мокрый лоб. Нет, не зря он никогда не увлекался рисованием — даже в годы бурной юности, когда бросался из рок-музыки в поэзию, из физики в религию, пытаясь найти свой собственный путь в жизни. То, что проявлялось
В любом случае, у него всё равно больше нечем было рисовать. Миссис Нортон, до глубины души поражённая его поздним визитом, искренне пыталась помочь, но в её доме нашёлся только старый зелёный маркер. А стучать в соседние дома, надеясь, что сутана будет достаточным поводом, чтобы выслушать странную просьбу ночного гостя (и не вызвать после этого 911), отец Уильям счёл неразумным. Он слабо кашлянул, пытаясь не обращать внимание на привычное жжение за грудиной. И, покачав головой, задумчиво потрогал языком практически переставший писать стержень.
В конце концов, если Господь решить выбрать исполнителем Своей воли именного его, он должен был знать, что его верный слуга не отличается талантами живописца.
С этими мыслями пастор вздохнул и, ещё раз сверившись с грубым рисунком, нанёс на рисунок последние несколько символов. После чего отложил почти пустой маркер — и поспешно сунул руку в карман, нащупывая лекарство.
— Господи, неужели у тебя не нашлось никого помоложе?.. — удручённо пробормотал он, трясущейся рукой бросая в рот таблетку. Вопрос был риторическим. Отец Уильям ни на миг не сомневался, что, если Всевышний избрал для исполнения Своей воли именно его, то была на то причина. В конце концов, пути Господа неисповедимы… И, если на то Его воля, он пойдёт этим путём, куда бы тот ни вёл.
…Отец Уильям малодушно надеялся, что в конце этого пути его самого не ждёт котёл с кипящей серой.
Тяжело вздохнув, он вновь склонился над книгой, сверяя уже нарисованный узор со старинной гравюрой. Задумчиво послюнил ещё раз кончик почти закончившегося маркера. И, подслеповато щурясь, принялся переносить на фанеру мелкую вязь непонятных символов.
***
Кроули не умел молиться. Не помнил, умел ли хоть когда-нибудь. Но сейчас он делал именно это: отчаянно, бессильно молился, прося не о чуде даже, а хотя бы о невмешательстве. Он старался не размышлять о том, что делает. Слишком хорошо понимал: если осмелится задуматься хотя бы на мгновенье, решимости сделать всё как надо просто не хватит.
Металлическая крышка звонко клацнула по корпусу фляжки, повисая на цепочке. Кроули изо всех сил пытался заставить себя не дрожать. Пытался представлять, что всё хорошо, что он снова у себя в квартире, что у него на руках надёжные плотные перчатки, что он в безопасности…
Получалось плохо. Азирафаэль до сих пор не пришёл в себя. Даже будучи исцелёнными, ожоги продолжали разъедать его сущность, словно адское пламя разорвало какие-то невидимые скрепы в его душе. Он слабо вздрагивал, короткими, неглубокими всхлипами набирая воздух; Кроули чувствовал эти болезненные вздохи, каждый — словно последний. Пожалуй, их он чувствовал даже лучше, чем своё собственное, ноющее от усталости и святых ожогов тело. Чувствовал — коленями, на которых лежал головой и плечами едва живой Азирафаэль. Всем своим естеством, из которого выскребал сейчас последние крупицы Силы, с отчаянием обречённого вливая их в замершую за шаг до распада душу ангела. Азирафаэль держался. Всё ещё держался, всё ещё дышал, позволяя Кроули исцелять те раны, которые отразились на физической оболочке, и удерживать от углубления те, что проникли в самую суть стража Восточных Врат. Но по его телу то и дело прокатывались волны мучительных судорог, а из-под плотно сомкнутых век беззвучно текли слёзы. Даже во сне ему было больно…
— Не прощщщу, — сдавленно прошипел Кроули, чувствуя, как сводит губы от слепой, выкручивающей внутренности ненависти. Стиснул зубы, напоминая себе, что не имеет сейчас права тратить силы на бесплодную злость. И, опустив фляжку почти к самым губам Азирафаэля, начал медленно наклонять её.
Тихо, сдавленно зашипел, когда первые сорвавшиеся капли упали в страдальчески приоткрытый рот. И полчаса назад он собирался это выпить? С помощью этого надеялся избежать новой боли?! Он чувствовал, как скрутившийся в груди страх медленно раздирает его на сотни тонких ленточек. Лучше уж вечный плен. Бесконечное плавание в кипящей сере. Ежедневное расчленение с последующим сжиганием. Что угодно — только не это. Теперь он понимал, за что его так ненавидит Хастур. И остро жалел, что не может вернуться на полгода назад и найти другой способ защиты.