Вопреки
Шрифт:
Настя и Стас переглянулись и поняли друг друга. О мистике, творящейся вокруг них, лучше поговорить наедине.
— Мам, ты наговорилась с папой? Теперь моя очередь.
— Хорошо, погуляйте. До полдника ещё полчаса, а у меня работа.
* * *
Ларский смотрел в окно на припорошенные снегом декоративные деревья, а видел красочные листья осеннего клёна. В голове прозвучал знакомый до рези в сердце смех. Не только почувствовал в ладони букет из разноцветных кленовых листьев, но и запах осени. Запах, настоянный на упавших листьях,
— Я никогда не спрашивал тебя, любишь ли ты осень?
— Люблю. Но только красивую. Серую и дождливую просто терплю.
Стас отошёл от окна и кивком дал понять, что совещание закончено. Сотрудники, о чём-то говоря между собой, вышли из кабинета, а Стас достал из сейфа толстую папку, принесённую адвокатами. Постарался внимательно прочитать каждый лист. Он не боялся, что Гарские заберут лишнее имущество. Он боялся очередного подвоха. Наконец, прочитав последнюю страницу, проверил наличие подписей со стороны Гарских и отца, после чего сам подписал все бумаги.
Закрыл папку и вздохнул. Вот и закончился этот никчемный отрезок его жизни. Хотя не совсем никчемный. Теперь он владелец собственного бизнеса, хоть и не на него зарегистрированного. Но, настанет время, и он выйдет из тени. Вряд ли бы это произошло, если бы не та история с женитьбой. Зато теперь он обеспечит нормальную жизнь и Насте, и детям.
Стас вызвал секретаря.
— Адвокат пришёл?
— Да, Станислав Эрастович, Георгий Валерьевич ждёт в приёмной.
— Пригласи.
Ларский молча ждал, когда адвокат закончит проверку документов, и как только тот закрыл папку, коротко спросил:
— Когда?
— Сегодня же отвезу в нотариальную контору. Останется только ждать. Как с разводом?
— Подали заявление. Проблем нет, в четверг мы уже будем там. А вот с разделом… до конца декабря всё должно быть закончено. Надеюсь, отец не вмешается?
— Гарантировать не могу, но уверен, Эраст Леонидович уже понял, что ваши намерения серьёзны.
— Тогда поспешите, Георгий Валерьевич.
Ларский встал, проводил адвоката до дверей и, пожав руку, попрощался. А сам вернулся к окну. До новогодних праздников остался месяц. Пентхаус уже готов к приёму гостей, и при каждом воспоминании, что скоро снова увидит сына и Настю, в груди вырастала тёплая волна счастья.
Внезапно он вспомнил, что хотел почитать тетрадь со снами и решил доехать до дома в стиле хай-тек. Теперь там никто не жил. Сам он снял номер в гостинице поближе к работе, а Марианна уехала в Москву, где купила себе довольно престижную квартиру.
Зайдя в коттедж, Стас прошёлся по гулким помещениям, поднялся к себе и открыл сейф. Заветная тетрадь была на месте. Он поправил подушку на диване и, полулёжа, раскрыл первую страницу. Улыбнулся своему подростковому почерку.
' 12 февраля. Офигеть. Этот сон сначала снился урывками, а сегодня накатил полностью. И я действительно там погибаю. Я военный хирург. И я знаю, как проводить операции. Как держать скальпель, вынимать пули и осколки, обрабатывать и зашивать раны. Это что-то запредельное.
Я видел заходящие мессеры. И наши истребители. Это же ВОВ. Обалденно. Грохот, взрывы…
И я так натурально испытывал боль… Это точно был сон? Или, как в фантастике, меня туда перенесло?
* * *
20 февраля . Я уже начинаю бояться спать. Опять этот сон. Но сегодня видел его частично. Мы договаривались с девушкой о встрече в будущей жизни. Говорили про какие-то подвески в виде птиц . И что узнаем друг друга. У неё будут светлые длинные волосы и серые глаза, а у меня синие глаза и необычная улыбка.
И да. У меня синие глаза, отчего все девчонки мои. И они постоянно твердят, что я необычно улыбаюсь. Сегодня специально лыбился в зеркало. Улыбка как улыбка. Хотя да, немного не такая, как у всех.
И вот ещё что: девушка (Катя) плакала, а мне хотелось выть от досады, что умираю. Дрянное это дело — знать, что умираешь. Но я сдерживался, чтобы не напугать её. И мне не просто не хотелось умирать, а не хотелось умирать ради неё, хотелось остаться с ней.
Как я её там назвал? Солнышком? И сейчас некоторые парни своих девчонок так называют. Перекличка поколений…
У неё красивые глаза. Если бы такую встретил — точно своей девчонкой сделал бы.
* * *
А дальше почти целый час Стас с улыбкой разбирал подростковые каракули о своём детстве и юношестве. И как ему приобрели первый велосипед, и как он красовался на нём перед сверстниками, и как обрызгал Катю в красивом платье, а потом на всех парах удирал от криков её бабушки.
И как доставал Катину школьную сумку из оврага, куда закинула её местная шпана, которую пришлось предварительно отогнать от ревущей девчонки. Потом они стирали эту сумку, залитую чернилами из непроливайки, в прудике.
А на информации, кем оказался его отец, Стас нахмурился. Бабушка Кати сказала, что у него такая работа, что передачей ему разговоров с другими людьми можно их подставить. Получается, в той жизни его отец был связан с НКВД… Вот бабушка Соня и беспокоилась за внучку. Вдруг чего ляпнет.
Стас вздохнул: что в той жизни не повезло с отцом, что в этой.
И тут же рассмеялся, увидев строки, где с юмором был пересказан сон с Катей, топающей в гневе ногой. Она запрещала ему нагло улыбаться. Но он же не виноват, что родился с такой улыбкой… сама заказала. И продолжал дразнить её этой улыбкой.
Добрался до сна, где они с Катей разговорились о ещё более ранней жизни. Он рассказал ей как увёл её из бального зала в Москве, передал в руки друзьям офицерам, а сам ещё повертелся среди гостей, стараясь попасть на глаза большему количеству знакомых. Он уже видел, как обеспокоенные родители Натальи вышли из зала. А через некоторое время покинули бал и князь Андрей со своим отцом. И только после этого выскочил на улицу и верхом поскакал в церковь, где его ждали Наталья, священник и друзья офицеры. Сразу после венчания они уехали в Санкт-Петербург.