Вопрос — ответ

Сваруп Викас

Мне тоже не удается как следует отдохнуть. Я мечусь и ворочаюсь в постели до утра. Нет, в голову не лезут мысли о рае и звездах. В тяжелом забытьи я вижу себя торговцем у дороги. Смуглый мужчина выбирает с лотка приглянувшиеся фрукты. На его шее качается звонкая цепь. И вот покупатель бросает мне пригоршню мелочи. Я кладу в его сумку сочный плод манго, а следом подсовываю гнилой банан. За просто так, в подарок.

Путешествие до Мумбаи проходит без приключений. Сетх-джи, как нам сообщают, отправляется вперед самолетом, а его спутники едут с нами в спальном купе. Мустафа и Пунноозе одеты в лунги, [33] курят биди [34] и дрыхнут почти все время, а в перерывах успевают

кое-что порассказать о большом человеке. Его настоящее имя — Бабу Пиллаи, но для всех — Маман, по-малайски Дядя. Родом он из Коллама в Керале, однако уже давно живет в Мумбаи. Этот мужчина, наверное, очень добрый, иначе не основал бы школу для детей-инвалидов. Маман убежден, что маленькие калеки близки к небесам, как никто другой. И он выручает подобных нам из детских домов — по его словам, тех же тюрем, только с другим названием. Не появись этот господин, мыть бы мне и Салиму окна машин на перекрестках или полы в частных домах. Теперь же нас научат полезным навыкам и вышколят для успеха.

33

Традиционная мужская одежда, длинная юбка, подол которой завязывается между ног.

34

Маленькие самодельные сигареты, состоящие из различных смесей табака, завернутого в кусочек сухого листка тембурни, и завязанные веревочкой.

Мустафа и Пунноозе — прирожденные торговцы. К концу поездки даже я верю, что вытянул счастливый билет в лотерее, и отныне жизнь преобразится до неузнаваемости.

Иногда наш вагон пролетает сквозь трущобы, которые тянутся вдоль пути грязными лентами. Полуголые ребятишки с раздутыми животами машут нам, пока их матери моют посуду в сточных канавах. Мы тоже машем в ответ.

Виды и звуки Мумбаи ошеломляют нас. Вокзал Черчгейт выглядит в точности так же, как в знаменитой картине «Жизнь в Бомбее». Салим чуть ли не ждет увидеть Говинду, [35] поющего возле церкви. Мустафа показывает пляж на Марин-драйв. Я как завороженный впервые смотрю на океан; громадные волны грохочут и накатывают на каменистый берег, однако мой друг ничего этого не видит. Его глаза устремлены к палаткам, где продают закуски с безалкогольными напитками.

35

Инд. актер, признан лучшим комедийным актером Индии 2000 года.

— Вот здесь Говинда с Равиной [36] угощались бхелпури! [37] — восторженно восклицает он.

Проезжаем мимо мавзолея Хаджи Али. [38] Завидев гробницу, Салим воздевает руки к Аллаху, совсем как Амитабх Баччан в «Носильщике». Минуем районы Ворли, Дадар и Махим; взрослые спутники обращают наше внимание на самые интересные достопримечательности. В Махим-Форт мой друг жестом велит водителю остановиться.

36

Равина Тандон, род. 26.10.1969 г. Актриса, продюсер.

37

Излюбленное индийское лакомство.

38

Гробница Хаджи Али — мавзолей, построенный в память Хаджи Али, мусульманского святого, который утонул на пути в Мекку.

— В чем дело? — спрашивает Мустафа.

— Ни в чем. Просто хотел посмотреть место, где контрабандисты разгружали свои товары в фильме «Мафия».

Приближаемся к Бандре, дальше — Джуху и Андхери, усеянные жилищами знаменитостей. Высокие стены оград, целые взводы охранников, одетых в особую форму… В глазах Салима дрожат слезы. Через темные окна такси мы смотрим, разинув рты, на безразмерные бунгало и многоэтажные жилые застройки. Ни дать ни взять сельские простачки, случайно угодившие в большой город. Мумбаи проносится перед нашими взглядами, словно увиденный сквозь разноцветную линзу. Солнечные лучи кажутся еще ярче, ветер — прохладнее,

люди — удачливее. Как же, ведь они живут рядом с мегазвездами Болливуда! Весь город прямо кипит от счастья.

И вот мы прибываем на место, в Кореагон. Вопреки ожиданиям дом Сетх-джи не похож на роскошное бунгало. Это громадное обветшалое здание с двориком, крохотным садом и парой чахлых пальм. Владения огорожены высокой стеной, по верху которой проложена колючая проволока. У порога сидят двое темных крепких мужчин, в руках у них толстые бамбуковые палки. Ноги привратников скрещены, и мы замечаем полоски на их нижнем белье. От мужчин исходит сильный запах арака. [39] Пунноозе говорит с ними на малайском — шпарит как из пулемета. Мне удается разобрать лишь одно слово: «Маман». Похоже, охранников нанял мистер Бабу Пиллаи.

39

Спиртной напиток из риса.

Проходим вовнутрь. Мустафа тычет пальцем в какие-то ржавые железные строения вроде крупных бараков.

— Вон она, школа для малолетних инвалидов. Там они и живут.

— Почему не видно детей? — удивляюсь я.

— А все уехали на практические занятия. Не волнуйся, вечером познакомитесь. Пойдемте, покажу вашу спальню.

Комната маленькая и просто обставленная. Двухъярусная кровать и длинное зеркало, встроенное прямо в стену. Салим занимает верхний ярус. В подвале расположен санузел, которым можно пользоваться. Там есть раковина и душевая занавеска. Не по-звездному, конечно, однако сойдет.

Кажется, мы единственные дети в этом доме.

Ближе к вечеру Маман приходит навестить нас. Мой друг взахлеб рассказывает ему, как счастлив поселиться в Мумбаи и как ему не терпится стать известным актером. Большой человек улыбается.

— Ты петь-то умеешь? Это первое и главное условие в такой работе.

— Нет, — печалится мальчик.

— Не страшно. Я раздобуду для тебя лучшего учителя музыки. Скоро ты запоешь не хуже самого Кишор Кумара. [40]

Салим готов броситься высокому гостю на шею, но чудом сдерживается.

40

Инд. актер и певец, восемь раз удостаивался премии Ассоциации кинопроката за лучшее исполнение песен в фильмах.

Вечером нас отводят в школу на ужин. Здешняя столовая ничем не отличается от детдомовской: дешевый линолеум на полу, длинные деревянные столы, и даже повар — иссиня-черная копия нашего старого знакомого. Мустафа приглашает меня с другом к себе за столик, и нас обслуживают прежде остальных. Еда тут горячая и вкусная, не то что тепловатая бурда, которую мы получали в Дели.

Один за другим начинают подтягиваться прочие ребята, и наше представление о преисподней стремительно изменяется. Я вижу безглазых мальчишек, нащупывающих путь при помощи трости; вижу своих ровесников с перебинтованными, жутко изуродованными руками; детей с обрубками вместо ног, передвигающихся на особых костылях; учеников, у которых порваны рты и вывернуты пальцы, так что хлеб им приходится зажимать локтями. Многие похожи на клоунов и ведут себя подобающе. Вот только мы не смеемся, а плачем. Хорошо хоть успели поужинать.

Троих мальчишек, стоящих в углу, почему-то никто не обслуживает. Один из них облизывает губы.

— Что там за ребята? — интересуюсь я. — Разве им не хочется есть?

— Это наказанные, — объясняет Мустафа. — Работали спустя рукава. Не бойтесь, они поужинают позже.

На следующий день приходит учитель музыки. Он моложав и чисто выбрит; у него овальное лицо, большие уши, тонкие костлявые пальцы и фисгармония в руках.

— Зовите меня мастер-джи, — наставляет учитель. — Для начала послушайте, как я спою.

Мы — воплощенное внимание, хоть и сидим на полу.

— Са-ре-га-ма-па-дха-ни, — выводит мастер-джи. — Семь нот, — объясняет он, — без которых не обходится ни одно музыкальное сочинение. А теперь попробуйте повторить их. Старайтесь, чтобы звуки шли не с ваших губ и не из носа, но из самой глубины горла.

Салим откашливается и начинает:

— Са-ре-га-ма-па-дха-ни…

Мальчик поет в полную силу, от всей души. Стены легко резонируют при звуках его чистого голоса, ноты получаются ясные, незапачканные.