Вор во ржи
Шрифт:
— Что делает рыбка-зубочистка?
— Внедряется в рыбку-оливку, а потом обе оказываются в рыбке-мартини. Забудьте о рыбке-зубочистке, ладно?
— Ладно.
— В Хантингтоне есть глиняная фабрика, — сказал я, — и, если верить путеводителю, там даже проводятся бесплатные экскурсии. Кто угодно может запросто прийти к ним, и ему покажут всю фабрику.
— Вполне возможно, что в Хантингтоне тоже есть глиняная фабрика, — согласился он. — Почему бы и нет? Между Перу и Хантингтоном меньше пятидесяти миль.
—
— Нет. Оба стоят на реке Уобаш. Запасы глины могут быть рядом с каждым городом.
— Могут.
— Почему основать глиняную фабрику в Перу сложнее, чем в Хантингтоне?
— Может, и не сложнее, — ответил я, — просто ее там нет. Это родной город Коула Портера, там есть музей цирка, есть памятник локомотиву, посвященный истории городской железной дороги. Но глиняной фабрики там нет.
— Может, и нет, — согласился он. — Но могла бы быть.
— Вы бывали в Перу, Генри?
— Славный городок, — кивнул он. — И памятник локомотиву впечатляет.
— А в Хантингтоне?
— Тоже ничего. Я осматривал там глиняную фабрику.
— Я так и думал. Ее что, купила крупная корпорация?
— Боже мой, надеюсь, что нет.
— То есть все это вы придумали.
— Естественно.
— И перенесли фабрику из Хантингтона в Перу…
— Так лучше звучит. Хантингтон — невыразительное название для города. А в Перу что-то есть.
— Что-то есть, — согласился я.
— Перу — это страна. Инки, Анды, Мачу-Пикчу. Все так экзотично, а если еще прибавить Индиану… Перу, Индиана. Плюс тот факт, что это действительно родина Коула Портера, об этом не все знают, но тем не менее это придает дополнительный оттенок. Если хочешь иметь глиняную фабрику, почему бы не перенести ее на сорок-пятьдесят миль вниз по Уобаш, в Перу?
— Потому что это лучше звучит.
— Ну да.
— Полагаю, вашу жизнь «Ничей ребенок» изменил больше, чем чью-нибудь еще.
— Наверное.
— Гулливер Фэйрберн, — сказал я.
— Нелепое имя.
— Но необычное. Оригинальнее, чем Генри Уолден. Рэй назвал вас Генри Голденом, но он часто путает фамилии.
— Нередкое явление.
— А вот любопытно, думали ли вы об этом, когда выбирали имя? История с глиняной фабрикой подсознательно могла подтолкнуть вас выбрать имя Генри. Впрочем, с тем же успехом можно найти и другой путь.
— Да путей сколько угодно.
— Генри Уолден. Генри — как Генри Дэвид Topo. А это выводит нас прямо к Уолденскому пруду. [16]
— Где, насколько мне известно, никогда не было запасов аллювиальной глины. — Он поднял бокал и стал его разглядывать. — Чертовы литературоведы только этим и занимаются. Разбирают каждое твое предложение и ищут в нем скрытые смыслы. Если бы они сами писали, быстро бы сообразили, что все это — полная
16
В 1845–1847 гг. писатель и мыслитель Topo жил в хижине на берегу Уолденского пруда, сам обеспечивая себя всем необходимым для жизни. Этот эксперимент он описал в книге «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854).
Я покачал головой:
— Вы показались мне знакомым.
— Знакомым?
— Да, смутно, и я об этом не слишком задумывался. Но другим вы тоже кажетесь знакомым. Одна особа даже решила, что узнала вас, и поздоровалась.
— Та потрясающая чернокожая девушка.
— Айзис Готье. Вы стояли, подняв руку к подбородку, и она с вами поздоровалась, но вы опустили руку, повернулись, и она извинилась за ошибку. Потому что, едва увидев вашу бородку, она поняла, что вы совсем не тот, о ком она подумала.
— Это и навело вас на размышления?
— Не совсем. Но почти так же повел себя и Рэй. Он решил, что узнал вас, а потом передумал. И вот тут-то я задумался, почему вы кажетесь мне знакомым: все дело в том, что я впервые столкнулся с вами, когда вошел в вестибюль отеля «Паддингтон». Вы сидели и читали журнал «Джентльмен». Это были вы, только без берета и бородки. На вас были черные очки, верно? И мне показалось, что волос у вас на голове было побольше.
— Генри Уолден, — произнес он. — Мастер маскировки.
— На мой взгляд, человеку, которого и так никто в глаза не видел, замаскироваться нетрудно. Человеку, избегающему фотокамер, который довел до совершенства искусство сохранять инкогнито. Бородка и берет — отличная мысль, ведь они делают вас типичным благородным стареющим мужчиной, стремящимся сохранять артистически-богемный вид. К тому же ухоженная серебристая бородка бросается в глаза, и те, кто вас видит, только ее и запоминают. Я увидел бородку и подумал, что такой ни у кого прежде не видел, а значит, я не видел вас раньше. И ошибся.
— Может, я хотел, чтобы вы догадались, — заметил он. — Иначе не проводил бы столько времени в вашем магазине.
— Вы даже покупали книги.
— На мне вы много не заработали.
— На тех книгах, что вы у меня купили, — да. Но я говорю про те книги, которые вы купили в книжном магазине «Перикл» и продали мне. Те книги, которые, по вашим словам, принесла какая-то женщина. Я расставлял их на полки, и что-то заставило меня заглянуть на сто пятьдесят первую страницу одной из них. Именно на этой странице Ставрос Влахос, хозяин «Перикла», карандашиком ставит свои метки. Он пометил и эту книгу. Как и все остальные.