Воробьиная сила
Шрифт:
Мысли об этом маленьком, симпатичном, но совершенно выводящем из себя монстре вызвали какую-то неожиданную ностальгию. Я шёл по лаборатории, касался руками каждой пробирки, чувствуя в кончиках пальцев неприятное покалывания стазиса. Вспоминал облик монстров, их силы и возможности. И ощущал какую-то детскую обиду за то, что людям не досталось их силы, скорости, зрения, регенерации. И то, что монстры получают просто по факту рождения, человек может достигнуть лишь постоянными утомительными тренировками, побеждая лишь с помощью разума. Ведь если бы монстры были достаточно умны, чтобы целенаправленно планировать развитие, то некоторые из них стали бы непобедимы. И пусть теперь я тоже получил магию, совершив практически невозможное, но тело-то моё осталось…
Остановившись
Кто сказал, что я должен оставаться обычным человеком, отличающимся даже от обитателей Итшес? Кто сказал, что мне надо сохранить свой прежний облик, лишь отмотав время назад? Химерологи испокон веков объединяли геномы монстров и животных, получая совершенно невиданные прежде варианты. Конечно, не все получившиеся гибриды жизнеспособны, многие гибнут прямо в зародыше из-за конфликта генов или магии. Но за века и тысячелетия существования этого раздела науки было придумано множество способов увеличить вероятность успеха.
Я могу сам собрать себе тело: сильное, быстрое и крепкое. Могу заменить глаза на нечто, даже на начальных этапах развития сравнимое с моим старым протезом. Я могу спроектировать свою внешность, выбрать телосложение, рост и даже черты лица. Могу подарить себе даже регенерацию — ведь существует немало тварей, у которых она не является свойством магии, а закодирована в геноме. Да, из-за столь кардинальных изменений увеличивается опасность, уменьшается вероятность успеха у процесса преобразования. Вот только именно я, с моим мозгом, всё могу просчитать заранее, а потом, во время ритуала, от фатальных последствий меня убережёт сила Ирулин!
Перспективы оказались настолько заманчивыми, что я запустил руки в волосы, вскочил, и заметался по лаборатории. Только инерция и косность мышления не позволяли мне взглянуть на будущий ритуал с другой стороны. И самое обидное, я не мог даже пенять на своё происхождение — именно земные литература и комиксы были наполнены различными оборотнями, вампирами, сумасшедшими учёными, соединяющими в одно целое зверя и человека. Да, обычно у таких существ к преимуществам прилагался фатальный недостаток. Но в том-то дело, что с помощью планирования, расчётов и проверок, я могу избежать любого из них. Ну и даже если я превращусь в безумного оборотня, то со мной божественная сила моей госпожи, которая избавит от любого безумия. Если какую-то особенность нового тела я посчитаю неблагоприятной, тогда именно Право Ирулин ликвидирует её, исцеляя, словно болезнь.
Я вновь впал в состояние фуги, но теперь ничуть не терял контроль, следовал жгучему желанию, не рискуя прерываться ни на миг. Я один за другим секвенировал образцы, выделял гены и их сочетания, чтобы потом объединить в идеальную модель. Кенира ощущала моё состояние, она слала мне чувство поддержки, приносила в лабораторию еду и убирала пустые тарелки. Когда наступала ночь, она заботливо вела меня назад, водила в туалет и душ, укладывала в кровать. Лишь погружаясь в Царство госпожи, я приходил в себя достаточно, чтобы внятно обрисовать жене идею, а после этого продолжал вычисления даже во сне. Мне пришлось вновь начать есть сладкое, так как чувствовал, что моя магия не всегда справляется с нагрузкой, ударяя отдачей по хрупкому органическому носителю.
Не уверен, что бы делал без жены. Без её тепла и заботы, безграничной уверенности в моих силах, может быть я бы просто сдался, воспользовался простым вариантом, всего лишь вернув молодость. Возможно, мне так и следовало поступить, вот только я не мог откинуть вероятность, что придётся вступить в сражение с Эгором, а значит, мне нужно вырывать у судьбы каждую долю шанса.
Но вместе с тем, терять человеческий облик, превращаясь в какого-то полумонстра я не хотел. Меня до сих пор тешила надежда на счастливый конец, когда, освободив богиню, я смогу
Я превратился в доктора Моро, Виктора Франкенштайна или, скорее, доктора Курта Коннорса, планируя собственные изменения для восхождения по эволюционной цепочке. Безжалостно оптимизировал собственный геном, в котором, к моему удивлению, оказалось немало мусора и рудиментов, либо никак не влияющих на существование, либо, наоборот, идущих только во вред.
Препарировал ДНК каждого живого существа, имеющегося в лаборатории, а потом долго ездил по окрестностям Нирвины и Таргоссы, посещая каждого из практикующих химерологов, договариваясь об изучении неизвестных мне геномов в обмен на услугу или на один из моих образцов. Посетил я, конечно, и лабораторию, в которой заказал выращивание землеройки. И, ткнув в маленький голый комочек кончиком Шванца, я долго ругался, перебирая бранные слова на всех известных мне языках.
Магия фазовой землеройки ничуть не уступала магии воробья. Землеройка обладала тем же сродством с пространством, могла ограниченно контролировать гравитацию, не имела ограничений по развитию, пусть и склонялась к стихии земли. И если бы я тогда сумел хоть раз попасть в эту юркую тварь, это сберегло бы немало времени и усилий, потраченных на дальнейшие поиски. Но, конечно, что ушло, то прошло, так что злость и рефлексии ничего бы не дали.
Подавив злость и досаду, я вернулся в замок и вернулся к конструированию своего будущего вместилища. Задачу усложняло то, что мне предстояло отобрать комбинации, не завязанные на магию существа, а являющимися исключительно свойством тела. И отобрать их оказалось не так просто, как бы мне того хотелось.
Легче всего, как ни странно, оказалось с глазами. Глаза обычного орла являлись очень сложным оптическим прибором, позволяющим видеть на огромном расстоянии, имеющим механизмы, регулирующие кривизну и адаптацию линз, чтобы изменять фокусировку. У фениксов, чьи генетические образцы раздобыл Хартан, глаза были ещё совершенней. Они содержали дополнительные рецепторы, позволяющие видеть в расширенных диапазонах, мышечные волокна, изменяющие фокусировку от микроскопического до телескопического расстояния. В эту безумно плотную структуру мне лишь оставалось интегрировать дополнительные сенсорные клетки дрийксы, добавив к диапазонам тепловой, чтобы вышло нечто, не уступающее моему протезу.
Я завидовал регенерации крежл-змея и хотел обязательно получить нечто подобное и для себя. Но у змея она являлась магическим свойством, а после обретения магии этот путь был недоступен. К счастью, имелось немало других монстров, обладающих пусть и не такой сверхъестественно особенностью, но, тем не менее, способных без следа заживлять раны и даже отращивать потерянные конечности. Именно такой регенерацией обладала дрийкса, но процесс протекал довольно медленно. К счастью, та самая фазовая землеройка имела кожу, способную почти что к мгновенной пролиферации и замещению повреждённых участков, за счёт особых клеток, которые обычно находятся в пуповинной крови, называемых целителями «исходными». Конечно, результат был далёк от оптимального, но в своей модели я задействовал оба процесса, сделав так, чтобы после начального устранения повреждений, не дающего раненному истечь кровью, все остальные последствия устранил более медленный механизм.