Воробьиная сила
Шрифт:
Мирена, очень довольная произведённым впечатлением, стояла вполоборота, глядя не только на Тану, но и нас с Кенирой. Её великолепная грудь плавно вздымалась, добавляя этой картине всеобщего ступора дополнительные гипнотические нотки. Где-то в горах завывал ветер, из низких тяжёлых туч сыпались снежинки, а мы все стояли и продолжали молчать. Наконец, где-то вскрикнула хищная птица и Хартан, встрепенувшись, вышел из ступора. Посмотрев на нас с Кенирой, он сказал:
— Папа, мама, я вас очень люблю. Но, знаете, подарки у Миру намного лучше!
У расположения врат на бывшей свалке имелся один относительно большой недостаток.
Я с тоской посмотрел на уже готовый комплект врат, на создание которого я уже затратил немало усилий, и… Не могу сказать, что вновь впал в состояние фуги — на этот раз свои действия я осознавал, просто невидимая сила толкнула меня вперёд, заставляя полностью отдаться процессу. Меня охватило состояние, как у сумасшедшего учёного из старых фильмов: я метался от мастерской к фабрикатору и обратно, создавая, изменяя, подгоняя и исправляя. Я сам себе напоминал Склаве, получившего очередную «директиву», но теперь я не прекращал не потому, что не мог, а потому что не хотел. Возможно, так должно было выглядеть вдохновение, накатывающее на художников или музыкантов — как человек с техническим складом ума, с этой гранью жизни я так и не познакомился.
В итоге исступлённой трёхчасовой работы я стал обладателем трёх артефактных комплексов, состоящих из эффекторов, буферных накопителей, блоков сопряжения, основанных на всё той же спутанности элир и контуров идентификации, призванной пропускать только особых пользователей. Всё это добро не являлось чем-то самостоятельным, все контуры, которые я создал, подчинялись управляющей системе замка, которая и занималась предоставлением доступа, а также задействовали главные замковые врата. И если бы не тот странный транс, в который я впал во время создания, то мог бы назвать это превосходной работой.
Бой на Огенраэ, в котором мне пришлось выложиться на полную, показал некоторые очень неожиданные результаты. Прежде всего, то чувство пространства, врождённая магия, которой обладали воробьи, наконец-то проявилось и во мне. Всё, связанное с изменением пространственных метрик, я стал понимать инстинктивно. И пусть это понимание было пока совсем слабым, оно позволяло мне безо всяких вычислений знать, как лучше изменить координаты врат, как заблокировать искажение метрик, либо даже куда лучше переместиться. И если бы не странные перемены моего характера, не безумное или абсурдное поведение, моему счастью не было бы предела. Мне казалось, что я купировал все проявления, наложил на себя запреты и коррекции, чтобы оставить их окончательное исцеление на силу Ирулин. Вот только теперь, после приступа нерационального поведения, понял, что моё омоложение опять придётся отложить, пока не соберу достаточно информации.
Как бы там ни было, запираться в спальне, где лежать, свернувшись в клубок, я не собирался. Так что, позвав Таага, я отправился устанавливать первый комплект. И местом его расположения я выбрал кладовую первого этажа, находящуюся за поворотом в одном из коридоров. Главной причиной выбора места являлись коммуникации — тут
Я видел, как нервничает Незель, которая уже третьи сутки не появлялась в храме, так что клятвенно пообещал, что завтра с утра она сможет отправиться служить своему господину. И, действительно, обещание я сдержал. Рано утром, как только мы закончили завтрак, я собрал всех во дворе и, воспользовавшись помощью Кениры, перенёс всех к маяку Университета. Оттуда мы, отметившись у дежурного, разбрелись по Нирвине.
Хартан поймал одного из извозчиков и поехал вновь налаживать личную жизнь, Ксандаш, Лексна и Патала пошли домой, а мы с Кенирой, Незель и Миреной направились в храм Фаолонде. Пройдя через главное круглое помещение, я с умилением отметил, что шлейфы алого света развеваются не только за мной и женой, но и за Миру с Нез. Это свечение переливалось и сплеталось, игриво танцевало, словно шаловливые пальцы ребёнка. Я предполагал, знал, что у них двоих всё серьёзно, что обе без ума друг от друга, но какие-то осколки прежней жизни, предрассудков, навеянных воспитанием, не позволяли принять, понять, что между двумя женщинами тоже может быть настоящая любовь. И теперь, увидев доказательство этой любви, я чувствовал растерянность.
Сила Единителя Сердец подтвердила некоторые вещи, которые я знал и так. Алая аура, окружающая нас с Кенирой, пускала тонкие отростки, тянущиеся к Мирене и Незель, а их аура подавалась навстречу нам. В этом хитросплетении потоков оказалось почти невозможно разобраться, но разгадать это загадку не составляло ни малейшего труда. Я любил Незель, Незель, как оказалось, испытывала ко мне сильные ответные чувства, а Кениру с Миреной объединяла несокрушимая любовь родителя и ребёнка. Появление нашей четвёрки превратилось в настоящее представление — в нашу сторону устремились не только взоры посетителей, но даже жрецы и служители застывали и разглядывали нас, словно экспонаты в музее.
Признаюсь, что мне сразу стало неуютно, так что я быстро увлёк женщин в знакомые служебные коридоры, по которым мы прошли, добравшись до комнатки Незель. Увидав знакомую кровать, на которой мы со жрицей творили столько безумных вещей, я смутился. В моей душе всколыхнулось старое чувство: мне захотелось всё повторить, вот только сильно мешало присутствие Мирены. Доносящийся от жены поток эмоций намекал, что её мама не только не станет препятствием, наоборот, добавит ситуации пикантности. Мне пришлось лишь закатить глаза, извлечь Таага и врата, после чего установить врата в дверном проёме крошечной уборной, расположенной в одном из углов этой спальни.
— Готово! — сказал я, когда мы с големом закончили работу.
Таагу удалось не только разрезать косяк, упрятать внутрь и подсоединить все артефакты, но даже заварить разрезы диффузионной сваркой так, что следы были видны только при очень внимательном рассмотрении.
— Отличная работа, Ули, очень впечатляет! — мило улыбнулась Незель. — А что именно ты сделал?
— Мне тоже интересно, — добавила Мирена. — Ты заперся вчера почти на целый день, потом ковырял стены замка, и вид у тебя был совершенно безумным. И о своём занятии ты не сказал ни слова.