Воробьиная сила
Шрифт:
Не знаю, сколько это продолжалось, я потерял счёт времени. Я чередовал своих партнёрш, менял их позы, заставлял делать любые вещи, что только приходили в мою изобретательную и извращённую голову. Я был с Миреной, с Кенирой и с ними обоими, с дотошностью настоящего учёного изучал их тела, исследовав как тактильно, так и попробовав на вкус. Но после очередной кульминации переполнявшая меня энергия начала резко куда-то уходить, пол покачнулся под ногами, и я бы упал, если бы не Кенира, вовремя подхватившая меня под руку, магией поднявшая один из упавших стульев, и усадившая за стол отдышаться. К счастью, я уничтожил ей только одежду, но не тронул кольцо. Так что она извлекла оттуда два пушистых халата,
А затем Мирена сделала нам всем ещё по одной чашке кофе. И когда я его пригубил, то понял, что теперь вкус у напитка совершенно нормальный, разве что более насыщенный и тонкий. Голова кружилась, жар, сжигающий тело медленно отступал, а в мозгу потихоньку прояснялось. Вновь включилась рациональная часть сознания, способная трезво оценить, что именно произошло. Меня охватила настоящая паника.
Я изнасиловал собственную тёщу. Человека, когда-то доверившего мне свою жизнь и судьбу. Я сотворил с ней то же самое, что когда-то сделал Харакад, а потом и его ублюдочный сыночек. Я был ничем не лучше ни короля, ни его сына-садиста, да чего уж там, клянусь богиней, ничем не лучше пойманных нами работорговцев. После короля и принца Мирена стала бояться мужчин, и я доказал, что эта боязнь была не напрасной. Я грязь, гной и подонок, мразь, не заслуживающая права на существование, ведь такую вину искупить невозможно!
Конечно, изнасиловал я и свою жену, этот проступок был не менее тяжёлым. Вот только поток чувств, идущих от Кениры, не нёс никакого негатива, наоборот, она лучилась довольством, словно сытая кошка, лежащая в солнечной луже. Мирена попыталась скрыть свои истинные чувства, тоже продемонстрировав удовлетворение. У неё это неплохо получалось: если бы я не знал о её моральных травмах, о глубоких психологических ранах, которые не смогла исцелить даже сила богини, то решил бы, что вижу перед собой довольную жизнью женщину, у которой произошло что-то очень хорошее. Я не надеялся хоть как-то ликвидировать ущерб, это было невозможно. Но это не значило, что я не должен был попытаться.
— Мирена, прости! — сказал я тихо.
Та посмотрела на меня своими прекрасными чистыми серо-зелёными глазами и ответила, вполне правдоподобно демонстрируя удивление:
— За что?
— Ты знаешь за что, — ещё тише пробормотал я.
— Ну, ты был слишком напористым, — сказала она, нацепив на лицо улыбку. — Честно говоря, ты мне казался мужчиной того типа, который подобной импульсивности не подвержен.
Мирена, похоже, пыталась свести всё к шутке, пощадить моё самолюбие, всячески преуменьшить тяжесть моего проступка. Она до сих пор считала мне обязанной за исцеление, так что делала всё возможное, чтобы я не чувствовал себя настолько плохо.
— Не знаю, что на меня нашло, — сказал я. — Но каковыми бы причины ни были, это не оправдание!
— Ули, — мягко ответила Мирена, — ты только отошёл от сложнейшего ритуала, получил новое юное тело. Причём, твой геном не до конца человеческий. Привыкнуть к новой эндокринной системе ещё не успел, так что всё закономерно. Из старика ты превратился в подростка, а кому как не мне знать, насколько это бьёт по мозгам?
Моя тёща — святая женщина, я просто недостоин находиться с ней в одной комнате. Хотя, возможно, это просто какая-то разновидность стокгольмского синдрома, механизм психологической защиты, включившийся, чтобы не позволить картине мира Мирены разбиться после ужасных действий человека, которому она доверяла.
— Не скажу, что мне не понравилось, — продолжала она, — но я предпочла бы меньше напора и больше нежности. В таком, конечно, тоже есть своё очарование, но твой размер… Он больше, чем я ожидала.
Несмотря на могильную серьёзность ситуации,
— Я знаю Ули гораздо лучше, чем кто-либо на свете, — сказала Кенира. — И либо меня подводит память, либо же с ним произошли большие перемены.
Обе женщины повернули ко мне головы и уставились подозрительным взглядом. Мне мгновенно стало неловко, я решил увести разговор со щекотливой темы, вернув его к своему ужасному проступку.
— Миру, я не принимал во внимание твои чувства! Лишил тебя девственности!
— О да! — согласилась она. — Мои чувства ты игнорировал очень, очень долго. Что касается девственности, с этим-то проблем нет. Это был, можно сказать, первый раз для нас обоих.
И вновь Мирена оказалась права. Не по поводу девственности, конечно — пусть в моём теле не осталось ни одной старой клетки, но первым разом я это не считал. С тех пор как на меня нашло затмение, я не обращал никакого внимания на их с Кенирой желания, думая только о своём удовлетворении. И происходило это непозволительно долго, хотя в подобных вещах даже мгновение — слишком много.
Хуже всего, несмотря на терзающее меня чувство вины, что-то внутри меня ни о чём не жалело. Меня привлекала Мирена и продолжала привлекать, так что хотелось повторения, желательно как можно более регулярного. Она была красивой, весёлой и умной, обладала всеми качествами моего идеала женщины. Да, близости душ, как та, что связывала меня с Кенирой, между нами не было, но в этой вселенной таким похвастаться могла лишь госпожа Ирулин.
Но теперь, разумеется, всё закончено. Все призрачные шансы на близость с тёщей исчезли навсегда. Теперь я подонок и насильник, и никакая сила в мире не может этого изменить.
Я вновь поднял глаза на Мирену. Она всё это время не сводила с меня взгляда, на её лице играла улыбка, которая в другое время мне показалась бы милой и приветливой. Но теперь-то я прекрасно понимал, что она значит на самом деле.
Мне хотелось что-то сделать, хоть как-то искупить вину, но я прекрасно знал, что это невозможно. Что свершилось — то уже свершилось, и единственное, что я мог бы сделать — разобраться в произошедшем, чтобы избежать повторения в будущем. Я закрыл глаза и начал перебирать весь день после пробуждения, выискивая странности и несоответствия. Сделать это оказалось не очень легко — в новом теле всё казалось таким же новым и необычным. С самого начала моё поведение было очень раскованным, я позволял себе немало лишнего, вот только за грань не переходил. Однако событие, после которого всё пошло наперекосяк, выявить оказалось нетрудно. Разум отказал сразу или почти сразу после того, как я выпил свою чашку кофе. С самим напитком всё было нормально — его пил не только я, но и обе женщины. Конечно, мой новый организм мог по-другому отреагировать на кофеин, но имелось объяснение попроще.
— Мне кажется, я понял, что произошло, — сказал я.
Вытянув руку, я сплёл потоки элир, и банка, из которой я единственный брал сахар, скользнула в руку. Сняв крышку, я зачерпнул магией немного песка и поднял перед собой в воздух. Теперь, когда я перестал списывать странности на последствия ритуала, было нетрудно заметить, что каждый кристаллик сахара был действительно больше обычного, а голубой оттенок на просвет проступал гораздо отчётливей. Маленькие искорки элир, роившиеся внутри этого вещества, которое точно не являлось сахаром, не выглядели упорядоченной магической структурой, но и случайными теперь тоже не казались. Так что под пристальными взглядами двух женщин я создал чары глубокого сканирования, призванные исследовать артефакты и эликсиры.