Ворон из пустого гроба
Шрифт:
– Старший ворон… Золотой Ворон? – послышался низкий и хриплый голос. Это явно была речь народа Ямаути.
– Да, я Золотой Ворон, – осторожно представился молодой господин, и тогда оно вышло из-за скалы.
– Ты читал письмо. Я обезьянка Кодзару. Я не причинить вред тебе. Хотел встретиться, хотел поговорить, – горячо убеждал маленький старичок.
В оранжевом сиянии светильника его силуэт казался почти белым. На старичке было похожее на накидку священника кимоно из блестящей темно-серой ткани. Редкие седые волосы, морщинистое лицо.
– Я пришел, как договорились. Сначала верни Харуму.
– Мальчика?
Разговор сразу зашел о главном, и Юкия напрягся, но старик почему-то сделал такой вид, будто вот-вот заплачет.
– Мальчик в порядке. Не ранен.
– Правда?
– Правда. Пойдет домой. Сюда.
Старик уже собрался двинуться вперед, как вдруг увидел что-то в руке у Сигэмару и покачал головой.
– Это нельзя. Там обезьяны, едят воронов и людей. Обезьяны, что едят, здешнюю дорогу не знать. Если это увидят, узнать.
«Это» было клубком ниток Дзёрогумо, который принес Сигэмару, чтобы не потеряться на обратном пути. В общем все понимали, что имел в виду старик, однако Сигэмару поднял клубок повыше:
– Стало быть, там дальше обезьяны-людоеды, и они не знают про этот путь. А если найдут нить, найдут и дорогу. Ты это хотел сказать?
– Да. Обезьяны едят людей.
Старик будто хотел показать, что он сам не такой. Молодой господин вопросительно посмотрел на него:
– А ты не ешь людей?
– Нет. Я не сделаю тебе вреда, – странно отчетливо сказал старик, повернулся к ним ничем не защищенной спиной и поковылял прочь.
Молодой господин подмигнул Юкии так, чтобы не заметила обезьяна, и паж энергично кивнул. Он и сам все понял, когда услышал голос старика: молодой господин оказался прав, это действительно была не та обезьяна, с которой наследник разговаривал когда-то у пересохшего колодца, не та, что напала на Ямаути.
Для начала они, как было велено, спрятали клубок под скалой и последовали за стариком. Он отошел от воды и молча поплелся вглубь сухой пещеры, как вдруг обернулся.
– Здесь тихо, тихо, ясно?
С этими словами он пролез через отверстие в скале, которое без него ребята бы не заметили. До сих пор они шли по природным пустотам, но дальнейший путь явно был рукотворным.
Они попали в коридор. Не успели ребята осознать это, как появился юноша, гораздо крупнее старика. Все похватали оружие, решив, что перед ними обезьяна-людоед, юноша же с хмурым видом развел руки в стороны, чтобы показать, что не вооружен.
– Его не бойтесь. Но тихо, – торопливо прошептал старик, однако все оставались настороже. – Он слова ятагарасу не знает, он стригет… строжит… стрежит…
Старик изо всех сил старался объяснить что-то, но не мог найти слов. Он мотал головой, и Юкия неожиданно для себя самого пришел ему на помощь.
– Может, стережет?
– Да! Стережет. Сторож. Не бойтесь. Сюда, скорее.
Старик мелкими шажками побежал по коридору. Не выпуская
До цели оставалось не так уж далеко.
– Пришли. Здесь.
Место, на которое указал старик, было увито высохшей лозой. Они не сразу поняли, что значит «здесь», и лишь присмотревшись, увидели под лозой сломанные створки двери. Стены вырезаны из обнажившейся породы, а дверь, похоже, сделана из дерева и обита железом. Судя по всему, крепкие створки прорубили топором снаружи, а пролом прикрыли слои сухих побегов глицинии.
За дверью явно находилась какая-то комната, но лоза мешала заглянуть внутрь, и ребята не знали, как туда попасть. Однако старик пополз по земле, протиснулся под стеблями и через пролом перебрался на ту сторону.
Раз уж отряд зашел так далеко, колебаться было глупо. На всякий случай поручили Сигэмару присматривать снаружи, и Юкия нырнул в переплетение веток. Попав в комнату, он встал и поднял светильник. Потолок оказался выше, чем он ожидал. Пожалуй, это даже комнатой не назовешь, это огромный, вырубленный в скале зал размером примерно в половину большого зала в Кэйсоин. И стены, и весь пол оплела засохшая лоза, а в центре крепко спал человек, погребенный под ветками.
– Харума!
При виде неподвижного друга у Юкии сжалось сердце. Он бросился туда, чтобы убедиться, что тот дышит.
– Не бойся. Просто спать, – тихо сказала обезьяна.
И действительно, Харума дышал, сердце его билось, и Юкия вздохнул с облегчением. Он обернулся и кивнул остальным, и молодой господин, войдя следом, тоже облегченно вздохнул.
Юкия снова взглянул на Харуму и увидел, что тот укрыт белыми одеждами, а рядом стоит бамбуковая фляга – наверное, с водой – и даже лежат какие-то лепешки.
Сумио невольно содрогнулся:
– Это что?..
Но старик тут же покачал головой:
– Нет! Это из плодов дерева. Не мясо.
Все взгляды сами собой переместились на старика. Тот сказал:
– Человека мясо кушать. Большим стать. Но дураком стать. Все, все дураками стали.
– Ты хочешь сказать, что обезьяны, поедая человеческое мясо, становятся сильными, но при этом глупыми?
– Да.
– Поэтому ты не ешь человеческое мясо?
– Не ем. Дураком стать, – твердо сказал Кодзару, обращаясь к Сумио, и вдруг весь как-то изогнулся и низко поклонился.
– Использовал мальчика. Бедняжка. Нехорошо. Виноватый. От всего сердца прошу меня простить.
Лишь слова извинения прозвучали гладко, не так отрывисто, как все остальное.
– А откуда ты знаешь нашу речь? – спросил молодой господин, и обезьяна подняла голову.
– Учил. Давно уже. Очень, очень давно.
– У кого?
Тут старик, не отвечая, пристально посмотрел на молодого господина. Заметив, что тот нахмурился, тут же понуро опустил голову.
Как и обещала обезьяна, Харума оказался невредим. И каждый чувствовал, что им самим ничто не угрожает.