Воровка. Ты не убежишь
Шрифт:
— Тогда твоя учёба в университете не будет оплачена, — переходит к шантажу мать.
Я только веду плечом и направляюсь к двери. Но мать нагоняет, с силой хватая за запястья.
— Послушай меня, дрянь такая, — шипит, как в детстве, когда на улице при прохожих не могла избить меня, — я сказала тебе, что ты выйдешь замуж. И не нужно устраивать этот цирк здесь. Это решение даже не обсуждается. Завтра ты будешь сидеть за столом, как миленькая, и улыбаться своему жениху.
— Нет! — выплёвываю в лицо матери.
Вторая за день пощечина обжигает другую щёку, заставляя
— Да, дрянь мелкая, — хватка на запястье становится болезненной. — Ты услышала меня?
Я не могу открыть рот, чтобы вымолвить хоть слово. Потому что я начну рыдать. Горестно и громко. От обиды и душевной боли.
— А теперь пошла вон в свою комнату. И до завтрашнего утра не смей выходить. На приём ты не поедешь. Ты наказана. Услышала меня?
Я киваю. Мать выпускает мою руку из крепкой хватки и позволяет мне выйти из ее комнаты. С трудом сдерживая слёзы, спешу вниз, в свою комнату. Едва только спускаюсь по лестнице и заворачиваю под неё, сразу же оказываюсь припечатанной к стене, а моё многострадальное и пылающее от ударов лицо сжимается сильными пальцами.
— Замуж решила выскочить, холера? — шипит мне в лицо взбешённый Олег, обдавая меня запахом горячительных напитков.
— Олег, — выдыхаю устало, не сумев сдержать слёзы, которые всё же хлынули из глаз, — пусти меня. Пожалуйста. Только не ты, на сегодня мне хватит.
Я ожидаю очередных колких насмешек, жесткого напора, направленного на то, чтобы сломить моё сопротивление. Но, к моему безграничному удивлению, Олег спрашивает сорванным голосом:
— Ты что… плачешь?
И поднимает руку, чтобы пальцами стереть слёзы со щёк и с неверием уставиться на них.
— Ну… Не плачь, — начинает бормотать, пытаясь заглянуть мне в глаза.
— Отпусти меня, Олег. Я хочу к себе.
И совсем не ожидаю того, что парень послушается. Впервые за три года, что я провела здесь, он позволил мне уйти, молча наблюдая за тем, как я закрываюсь в собственной комнате. Я прошла к шкафу-купе и уставилась на своё отражение. На обеих щеках алеют красные пятна. От руки Игоря остался чёткий отпечаток пальцев. От ногтей матери — глубокие царапины, кровь на которых уже успела подсохнуть.
— Так больше продолжаться не может, — шепчу себе тихо под нос, зло стирая слёзы.
8
Я не плакала больше четырёх лет. С того момента, как в последний раз видела отца, который с чемоданом уходил по коридору аэропорта на посадку. Первые слёзы за четыре года. И больше я себе такой слабости не позволю.
Ничто не держит меня здесь, в этом доме. Я уйду. В ближайшие дни найду деньги и уйду. Пусть моя мечта об академии искусств, обучение в которой Игорь оплачивать не станет, накрылась медным тазом, мои результаты экзаменов открывают двери в любой университет страны на бюджет. И сейчас самое время подать документы.
Я судорожно открываю свой ноутбук, чудом не оторвав крышку, которая и так едва держится. И подаю онлайн заявления в пять вузов на пять направлений. Я действую на эмоциях, особо не вдумываясь, куда
Измотанная от слёз и переживаний, сама не замечаю, как засыпаю за столом. Просыпаюсь из-за того, что слышу, как громко хлопает дверь машины во дворе. Выглядываю в окно и вижу Игоря Арсентьевича, который раздражённо разговаривает с кем-то по телефону. Спрятавшись за занавеской, наблюдаю за отчимом. И лишь когда машина уезжает со двора особняка, я выхожу из комнаты и иду на кухню.
В доме стоит тишина, и я с облегчением выдыхаю. Лиза, скорее всего, снова ушла к одной из своих подружек, а Олег уехал в клуб, из которого снова придёт огромный счёт за очередной устроенный им дебош.
Включаю свет на кухне и в то же мгновение вскрикиваю, не сумев сдержать испуга. Я сильно ошиблась, сводный брат сидит за столом, держа в руках тёмно-зелёную бутылку с багровой жидкостью, которая плещется на самом дне.
— Ты меня напугал, — бормочу, прижимая руку к груди.
— Поразительно, что холеру что-то может напугать, — парень вскидывает голову и расфокусированным взглядом смотрит на меня.
Я качаю головой и вздыхаю. Ничего не меняется. И его поведение не поменяется. Пусть на мгновение мне показалось, что в нём есть что-то человеческое, мне это только привиделось.
Эгоцентричный и нарцистичный Олег не поменяется никогда. Слишком привык к тому, что все поступки сходят ему с рук. Как и его сестрица.
Я разворачиваюсь, чтобы уйти. Находиться с Олегом в одном помещении слишком страшно. Сейчас в доме никого нет, и случайно зашедшая уборщица или охранник не спасут меня. К тому же парень дошёл до того состояния, когда не соображает.
— Уже уходишь? — с горечью в голосе спрашивает молодой человек.
— Да.
— Бежишь от меня, как и всегда, — роняет голову на стол, с глухим стуком ударяясь лбом о поверхность.
— Да, — решаю не отрицать столь очевидный факт.
— Почему ты не переспишь со мной? Что тебе мешает? Зачем строишь из себя целку? Я просто поваляю тебя по кровати и забью. Как и на всех других. Ты просто очередная девка, которая набивает себе цену.
— Мы брат и сестра, Олег, — я делаю шаг к двери, чтобы быть готовой к побегу.
— Сводные, холера. Мы сводные. Не родные. Никто не посмеет осудить, если мы с тобой переспим.
— Ты не в моём вкусе, Олег.
— Да плевать. Закроешь глаза и представишь на моём месте другого. Я так с другими часто делаю. Представляю тебя, — вскидывает голову и впивается в моё лицо чёрными глазами. — Только найти таких худых слишком тяжело. Так что, холера, попробуешь?
Он поднимается из-за стола и начинает идти в мою сторону. Ждать дальнейших действий со стороны сводного брата я не собираюсь. Потому что знаю, что за уговорами последуют угрозы. Он снова схватит, снова будет пытаться поцеловать. Но пока он ещё не перешёл черту. Пока его ещё останавливает моё «нет». Но раньше я никогда не видела его в таком невменяемом состоянии, он едва переставляет ноги.