Воровские гонки
Шрифт:
– Вы - мистер Барташевский из России?
– Да. Это я, - на мягком английском ответил бывший коммерческий директор и почувствовал свое явное превосходство не только над Жориком и Жанеткой, но и над картавыми полицейскими.
– Это ваш багаж, мистер Барташевский?
– голосом робота спросил негр, который потолще. Первый вопрос тоже задавал, кажется, он.
– Да. Вы правы. Два чемодана и спортивная сумка.
Сумка, произнесенная им как "бэг-г", лежала поверх чемоданов. Ее черные бока лопались от натуги и делали
– Мы хотели бы в вашем присутствии осмотреть ваши вещи, - нехотя произнес все тот же полицейский.
Второй упрямо жевал то ли жвачку, то ли собственные губы. Он выглядел человеком, который меньше всего в жизни любит досматривать чужие вещи.
– Досмотреть?
– заволновался Барташевский.
Ничего недозволенно для ввоза в блаженную Америку у него не было. Это он помнил точно. Но он только сейчас заметил, что оба негра - лысые, а, точнее, налысо обриты, и ощутил к ним легкую ненависть. Во всяком случае, безразличия, испытанного в самом начале их знакомства уже не было.
– У вас есть санкция на обыск?
– поинтересовался он.
– Досмотр в нашем присутствии сделает представитель таможни, переложил отвественность на чужие плечи толстый полицейский.
– Ну хорошо... Смотрите, раз положено, - сдался Барташевский.
Вместо таможенника к сумке подошел жвачный полицейский. Он легко сорвал ее с горы чемоданов, прожужжал замком-молнией и ловким движением, словно фокусник, выхватил из нутра пакетик с белым порошком. На глаз он весил не больше пятидесяти граммов.
"Босс совсем шизанулся, - вяло подумал Жора Прокудин.
– Зачем
он повез в Штаты зубной порошок?"
Полицейские обменялись торжествующими взглядами. Худенький таможенник стоял с безразличным лицом. К нему от соседней стойки подошла девица в такой же форме со смешными погончиками на плечах. Слов произнесено не было. И от этого у Жора Прокудина похолодело внутри. Он понял, что это за порошок.
– Йе-эс!
– громче обычного сказал толстяк.
– Йе-е-а!
– по-спортивному громко ответил ему жвачный коллега.
Это было единственное слово, которое услышал от него Жора Прокудин. Вполне возможно, что он не услышал бы и второго, останься рядом с негром еще на сутки. У жвачного полицейского был чуть кривоватый нос, и он напоминал Топора именно этим носом. Хотя, возможно, не только носом, но и губищами. Но не настоящего Топора, а с фоторобота приморской милиции.
Щелкнув перочинным ножичком, толстяк на глазах у всех осторожно воткнул лезвие в пакетик, вынул его оттуда, понюхал острие ножа и, все так же рыкая, произнес любимую фразу полицейских всего мира:
– Вы арестованы, мистер Барташевский!
– В чем дело?
– ошалелыми глазами смотрел на кончик ножа бывший коммерческий директор.
– Это не
– Вам предъявлено обвинение в перевозке наркотиков в Соединенные Штаты Америки. Вы можете не отвечать на наши вопросы. Это ваше право. Кроме того, вы имеете право нанять адвоката. Если вы стеснены в средствах, полиция предоставит вам бесплатного адвоката...
– Какие наркотики?.. Какой адвокат?.. Что происходит?.. Это съемки скрытой камерой?
Барташевский таял на глазах. От его величия осталась лишь
прическа. Но кожа под нею, судя по всему, так взмокла, что и
причесочка вполне могла сползти с нее на пол. Жора Прокудин был
единственным из присутствующих, кто знал тайну Барташевского. Его
красивая прическа была не более чем париком. Великолепным,
добротно сделанным париком.
– Я требую объективного расследования! Я требую консула Российской Федерации!
– и вдруг замер.
Жанетка сделала шаг от него и прижалась к Жоре Прокудину. Без шиньона ее волосики выглядели куце и беспомощно. Если в самолете Барташевский воспринимал ее с иронией, даже с презрением, то теперь он ей позавидовал. У полицейских почему-то не было ни малейшего желания копаться в вещах его спутников.
– Дегтярь!
– уже по-русски выкрикнул он и под щелчки наручников на запястьях заорал Жоре Прокудину, заорал несмотря на то, что стоял всего в трех шагах от него: - Это - Дегтярь! Это козел без пальца! Он подставил меня!.. Он!.. Он!.. Он!.. Жаирзиньо, сделай все, чтобы вырвать меня из полиции! Спаси меня! Ты слышишь! Спа-аси!
– А как?
– развел тот руками.
– Это - Америка! У них можно оставить залог за задержанного! Тогда меня выпустят! Оставь!
– У меня сущие копейки, - вроде бы случайно коснулся он кармана брюк.
В них объемно и приятно ощущался кошелек с семью тысячами долларов.
– Получи по моей кредитке! Там - все наработанные по Рыкову деньги! Там - и мои деньги!
– Следуйте за нами!
– дернул за наручники толстый полицейский.
Ему уже порядком надоел белый здоровяк, кричащий на непонятном, совсем не рыкающем языке.
– Мистеры полисмены!
– взмолился Барташевский.
– Разрешите мне передать господину его пластиковую карту! Она оказалась у меня совершенно случайно!
Жвачный посмотрел на толстяка. Тот лениво кивнул, и Барташевский не стал ждать слов. Он потянул руку негра своими двумя руками к боковому карману пиджака, достал оттуда бумажник, а Жоре Прокудину показалось, что его достали оттуда пухлые ручки негра.
– Возьми вот здесь, в отсеке для кредиток!
– протянул Барташевский к Жорику развернутый бумажник.
– Вот эта, пестренькая!
Других кредиток в портмоне не было.
Двумя пальчиками, как горящую бумажку, Жора Прокудин вытянул из щели пластиковую карточку и опять вздрогнул от истеричного крика Барташевского: