Воровские гонки
Шрифт:
Сверху сигануло разлетевшееся оконное стекло, сухая штукатурка, осколки кирпича.
– Шо-орик!
– завопил от калитки Топор.
– Сю-у-уда! Бегмя беги...
– А тут иначе и не пробежишь, кроме как бегмя, - самого себя взбодрил Жора Прокудин и вылетел со двора, будто пробка из бутылки шампанского.
Сзади хлопнул второй выстрел. Вышло похоже на звук, все-таки изданный, хоть и с запозданием пробкой.
– Не попал?
– спросил Топор.
– Не попал, - ответил Жора Прокудин.
– Бежим! А то еще пристрелит!
С этой
Глава тридцать седьмая
ЛОВЛЯ ЗОЛОТОЙ РЫБКИ В МУТНОЙ ВОДЕ
Рейдовый буксир в открытом море смотрится смешно. Похожесть на галошу и черепаший ход делают его жалким и беспомощным. Но другого плавсредства в порту Жора Прокудин не нашел. Только капитан буксира, седой, усталый мужичонка с орлиным носом позарился на миллион рублей.
Сейчас капитан стоял в ходовой рубке за спиной худенького матросика-рулевого и курил трубку, прищуривая левый глаз. Трубка и нос казались истинно пиратскими атрибутами. Жора сидел в углу рубки на раскладном стульчике и терпеливо ждал.
– Тебе эта точка тютелька в тютельку нужна или это так, примерный ориентир?
– пыхнув дымом, спросил капитан.
– Точно надо, - недовольно ответил Жора Прокудин.
Из всей команды капитан ему не нравился больше всего. Он выглядел каким-то невезучим. А идти с невезучим капитаном на такое дело...
– Ты знаешь, со стопроцентной точностью все равно не получится, сообщил уже от штурманской карты капитан.
– Все равно невязка будет. Надо по береговым ориентирам определяться. А их отсюда не видно. Или по солнцу. А у меня секстанта нет...
– Секс... чего?
– Секстанта... Это прибор для определения места судна по солнцу, луне и звездам. Лучше всего по звездам...
– Ты ж сам говорил, что по карте можно точку найти...
– Это так... Но все равно погрешность будет...
Жора чуть не ругнулся вслух. Он за одну только карту, которую капитан взял на время в лоцманской службе порта, заплатил лишние сто тыщ. А теперь оказывалось, что еще нужен был какой-то секстант.
– Стой, машина!
– приказал в переговорную трубу капитан и выбил пепел из трубки на ладонь.
– Все, хозяин, пришли. Плюс-минус кабельтов от твоего места...
– Какой кобель?
– не понял Прокудин.
– Чего ты мне лапшу на уши вешаешь! То какой-то порносекстан, то кобель!.. А сучки на твоей лоханке нету?
– Не кобель и не кабель, а кабельтов, то бишь одна десятая морской мили... Сто восемьдесят метров с копейками...
– Ладно. Становись на якорь!
– А вот это не получится, - радостно сообщил капитан.
– Глубины не позволяют... К тому же ветра все равно практически нет. Подрейфуем с местным течением. Оно здесь слабенькое...
– А твою лоханку не отнесет далеко, если я нырну?
– Не отнесет. Штиль.
На юте Жору Прокудина ждала в полном сборе вся компания. Топор спал, закрыв лицо водолазной маской, Жанетка загорала, выставив для созерцания чайкам и матросику рулевому
– Ну и придурки! У моей подруги предки тоже не хотели, чтоб она за одного парня выходила, так она им такую истерику устроила, что сразу согласились. К тому же она беременная была. А эта, Джульетта, тоже забеременела?
– Не знаю, - покраснел бледный поэт Бенедиктинов. Он почему-то совершенно не загорал.
– В тексте об этом ничего не говорится. Во времена Уильяма Шекспира о факте, так сказать, некоторой, значит, беременности не принято было писать...
Оттолкнув Бенедиктинова, Жора вытащил из холщевого мешка баллоны и приказал:
– Помоги одеться. Языком все трепаться могут. И твой Шекспир тоже типичное трепло.
Бенедиктинова на борту он терпел только потому, что тот смог через дружка-техника узнать координаты гидросамолета Волынского в момент, когда их нашли в море. Конечно, это были далеко не координаты погибшего катера, но, как говорил капитан буксира, плюс-минус кабельтов большой роли не играл.
– Топор, не спи, - потребовал Жора и забрал у него маску.
– Как бы сам Гвидонов тут не появился...
– Ага, - сонно пробормотал он и сел.
– Короче, я пошел, - прошлепал Жора Прокудин ластами к высокому борту и вставил в рот загубник.
– С Богом!
– проводила его Жанетка.
Он отмахнулся от ее пожеланий и спиной плюхнулся в теплую воду.
Лет десять назад Прокудин выезжал вместе с классом в Крым. Там впервые ему дали погрузиться в легководолазке метров на десять. Глубина так потрясла его красотой, что он вырвал загубник и попытался прямо в воде рассказать инструктору о своих впечатлениях. Жору еле откачали. С той минуты он понял, что свои чувства нужно сдерживать. Тем более, что они, по большей мере, никому, кроме тебя, не нужны.
Погружался он слишком долго. В какой-то момент показалось, что дна здесь вообще нет, но внизу взбила ил перепуганная рыбешка, и он машинально надавил на кнопку фонарика.
На этом дне, в отличие от дна его первого погружения, радоваться было нечему. Мелкая морская живность, уцелевшая в вечной борьбе человека с природой, копошилась, как и положено было проигравшей в битве стороне, робко и скованно. Исключение составлял краб, который, возможно. О борьбе не знал. Он пер боком на фонарик с явным желанием хряснуть по нему клешней. Жора Прокудин впервые в жизни видел краба не в виде белой мякоти из консервной банки. На мякоть он был непохож. Отодвинув фонарик, Жора пропустил ветерана морских глубин. Скорее всего, краб знал, где лежат мешки, но еще неизвестно сказал бы он об этом, если бы научился говорить человеческим голосом.