Ворожей Горин – Посмертный вестник

Ильичев Евгений

– Господи, да чего нет-то?

– Крови!

– Какой крови?

– Обычной человеческой крови.

– Получается, есть все же признаки насильственной смерти? – обрадовалась Вилкина открытию Карпыча. Это многое меняло. По причине смерти можно было сделать предположение и о способе убийства.

– Ты не поняла. Кровь не их. Группы и резус-фактор не совпадают. Я уже и ДНК сделал.

– Так, и что?

– А то, что в последних двух трупах мною найдены следы крови. И кровь эта принадлежит не жертвам. Более того, эта кровь принадлежит одному и тому же человеку.

– Хочешь сказать, перед смертью, они успели этого маньяка покусать? – не поняла Вилкина.

– Нет, все гораздо интереснее.

– Куда уж интереснее…

– Эээ, не скажи, дочка, –

дед опять хитро прищурился и улыбнулся. – Крови столько, что можно сделать вывод о том, что они ее перед смертью пили.

– А чего ж ты в первых случаях этого не обнаружил?

– А это уже не ко мне вопрос. Не я их вскрывал. Я тогда в отпуске был.

– Засада.

– И не говори.

– Так, стой, а предпоследняя? Ее ведь ты сам уже смотрел.

– Они эту кровь пили, – уточнил Карпыч, – и успели переварить. У предпоследней я эту кровь обнаружил лишь в фиссурах моляров, она у нее там спеклась.

– А ты…

– Я же и говорю, – предвосхищая вопрос следователя, подмигнул Карпыч, – я уже провел анализ. Кровь эта принадлежит одному и тому же человеку.

– И если мы эксгумируем тела первых жертв, то сможем… – начала раскручивать мысль Вилкина.

– Правильно мыслишь! – похвалил подопечную старый судмед. – Мы сможем связать все эти эпизоды воедино, и доказательной базы для того, чтобы засадить эту сволочь, будет более чем достаточно.

– Осталось только взять за жопу тех двоих и сравнить их кровь с нашими образцами, – Вилкина просияла. – Карпыч, ты гений!

– Это как раз не секрет, – зарделся старик. – Чего я в толк взять не могу, так это на хрена он их своей кровью поит?

Глава 4

Мне никогда не нравились фильмы и истории про супергероев. В них редко изображается жизнь так, как она есть. В таких фильмах главный герой, получив заветные суперспособности, автоматически превращается в мессию или полубожество, становится неуязвимым и может получить по щам (да и то лишь в угоду сценарию) лишь от равного себе суперзлодея. Мир таких новоиспеченных супергероев меняется до неузнаваемости и начинает играть новыми красками, украшая собой серые и унылые будни среднестатистического человека.

В моем случае все оказалось иначе. Согласитесь, аналогия напрашивается сама собой – жил да был обычный парень Гриша Горин, получил в один миг некий дар, научился людям мозг пудрить и, казалось бы, вот она, та самая супержизнь. Хоть книгу пиши, хоть кино снимай. Есть и сверхспособности, и социальная драма. Есть и главгад, которого нужно во что бы то ни стало победить, а потом твори добро налево да направо да живи в свое удовольствие. Казалось бы… но нет. В реальности с приходом силы в жизни простого человека кардинально ничего не меняется, а простые житейские проблемы сами собой не рассасываются.

Конкретно мне по-прежнему необходимо было работать, зарабатывая копейки в стоматологии. Ведь нужно как-то оплачивать счета за коммуналку, ходить в магазин за продуктами, готовить еду, выносить мусор, подметать, мыть полы, дежурить в больнице на добровольных началах и решать еще бог знает сколько самых банальных и заурядных житейских вопросов.

На волшебную сказку (а точнее, на темное городское фэнтези) моя жизнь была похожа лишь в первый месяц моего ворожейского существования. В первые две недели мне вообще пришлось делать над собой усилие и постоянно доказывать самому себе, что я не свихнулся. Затем появилось чувство некоей эйфории (мне казалось, и отец Евгений тому крепко поспособствовал) от того, что мои новые способности приведут меня к новым возможностям, выведут меня на новый уровень. Вы только вдумайтесь – я мог видеть неупокоенные души и имел власть отпускать их в дальнейшее посмертие! Я избавлял мир от сущностей, которые могли натворить кучу бед, принести море страданий и несчастий окружающим. Наверняка же есть варианты монетизировать такой дар, думал я.

Но жизнь сама все расставила по своим местам. Налет супергеройства, коим я успел обрасти за этот месяц,

слетел с меня так же быстро, как и появился. Как оказалось, за него, за супергеройство это, никто никому не платит, работа эта никому особо не нужна и ведется лишь на добровольных началах. Ко всему прочему нужно было ходить на тренировки и прокачивать другие навыки, дабы не склеить ласты при первом же боевом столкновении с сильным противником. И все это в свободное от работы время, то есть в редкие часы отдыха между домом, ординатурой и стоматологией.

Сейчас, к примеру, покинув небольшой особняк в центре Москвы, где, судя по всему, у таинственного Совета была конспиративная квартирка (точнее, подвал), я чуть ли не бегом направлялся к метро. Нужно было успеть в стоматологию на два кариеса и одну удаляшку. А что делать, кушать-то что-то нужно, не жить же на пособие по инвалидности сестры. И так со всей этой беготней и головняком, который мне устроили агрессивные ворожеи, я потерял почти месяц. Деньги, с таким трудом скопленные за год, стремительно таяли, а тут, ко всему прочему, появилась еще одна статья расхода – это я про своего кота Василия говорю. Ел этот обормот как не в себя. И ладно бы он простым сухим кормом питался – нет, Василию подавай мясо, желательно нежирную говядину, ибо (цитата) «он нуждается в белках и следит за фигурой».

Ладно, тут я уже просто брюзжу. На самом деле пользы от Василия было куда больше, нежели хлопот. Одна его помощь в работе с неприкаянными душами чего стоит. Имея в себе частичку моей силы, кот здорово помогает мне в ее освоении и применении, а иногда и сам принимает активное участие в работе. К слову, последнюю душу девушки-спортсменки догнал и обезвредил именно он. Мне после ее активного сопротивления здорово досталось, а на отца Евгения в этом вопросе вообще рассчитывать было нечего. Он попросту не видел этих сущностей и не обладал необходимыми навыками работы с ними. Да, в чем-то он был мастер – к примеру, выгнать такую сущность из живого человека. Но работать с теми, кого в народе называют «бесноватыми», это одно – они, как объяснял мне священник, по большей части люди крещеные, и у Святой Апостольской Православной Церкви имелись все необходимые инструменты для защиты своей паствы от угроз подобного рода. Там работа идет не с самой сущностью, а с конкретным человеком, точнее, с его душой. В случаях же, когда эта самая сущность никуда еще не подселилась, церковь была почти бессильна.

– Не помогают тут ни кадила с ладаном, ни молитвы, ни святая вода, – объяснял мне как-то священник.

Тут-то и должен был вступать в игру я – как человек, обладающий необходимой спецификацией к такой необычной профессии, как экзорцист. Я эти души вижу и имею над ними власть. Ну, в теории, конечно, на деле же выходило по-разному. Иногда и голова шла кругом, и это еще мягко сказано.

Одним словом, из-за всех проблем, свалившихся на мою голову, я был готов погрузиться в глубокую депрессию, благо хоть ворожея Радмила не подвела, оперативно исправив все то, что сама же наворотила в моей больнице. Похоже, к договоренностям обитатели мира Ночи относились с уважением. Спасибо еще отец Евгений вовремя подсуетился, включив этот пункт в наш с ворожеями мирный договор, иначе сам бы я ни за что не отбрехался перед начальством и полицией. После повторного вмешательства ворожеи все обитатели моей больницы вели себя так, словно ничего необычного не произошло. Даже Косяков, чуть было не откусивший себе язык по моей милости, пришел в себя и уже приступил к работе. Судя по его поведению, с его памятью Радмила тоже поработала. Даже не знаю, радоваться мне этому или горевать. Тот, новый Косяков, признаться, нравился мне больше. Того я уже запугал до полусмерти и мог рассчитывать на то, что он не станет больше ко мне лезть со своими придирками, но после отката его памяти к заводским настройкам вернулись и его тиранические замашки. Косяк по-прежнему меня недолюбливал, если не сказать ненавидел, и постоянно цеплялся по каждой мелочи. Да уж, приятно осознавать, что в этом мире есть вещи, которые не меняются, несмотря ни на что. Это сарказм, если что.