Ворожей Горин – Посмертный вестник
Шрифт:
Однако получил вполне себе серьезный ответ, в котором на шутку не было и намека:
– Я не примкнул к ней. Я ее изучаю и провожу мероприятия по противоборству лицам, ее практикующим.
– Ворожеям?
– Ворожеям, – кивнул мне отец Евгений, – а также ведьмам, колдунам, оборотням, упырям, вурдалакам и так далее по списку.
– Капец… – выдохнул я обреченно. – То есть ты на полном серьезе заявляешь, что вся эта фольклорная дичь существует в реале? Что все они обитают с нами под одним небом и не являются плодами народного творчества?
– Да, – коротко ответил священник и пристально посмотрел
– Кошмар. И что же, они все – представители темной стороны?
– Нет, конечно. Среди них есть и приличная публика, – признался священник. – По правде сказать, ваш мир ничем не лучше и не хуже нашего. Большая часть, как ты выразился, этой публики – приличные люди. Но, как и в нашем мире, среди вас попадаются те, кому закон, как говорится, не писан.
– А не рано ли ты меня из мира людей вычеркнул? – обиделся я на слова священника.
– Нет, ворожей Горин, не рано. Ты теперь до смерти часть иного мира. И чем раньше ты это осознаешь, тем проще адаптируешься, – он вдруг пожал плечами и добавил. – Если не помрешь в день летнего солнцестояния на дуэли с Пелагеей.
– И каковы мои шансы? – уже догадываясь, каков будет ответ, поинтересовался я.
– Поживем – увидим, – пожал плечами священник. – Все зависит от твоего прилежания и трудолюбия. Как потопаешь, Горин, так и полопаешь. Всему учиться нужно. И тому, как жить, и тому, как умирать.
– И тому, как воевать?
– Именно.
С этого разговора и началось мое знакомство с миром Ночи и путь познания таинственной ворожейской силы. С того самого дня начались и мои тренировки с отцом Евгением. К примеру, в рамках сегодняшней я должен был заставить его увидеть то, чего на самом деле нет. Я выдумал карандаш, а затем внушил его своему невольному наставнику. По сути, именно так ворожеи и действовали, только масштабы были несопоставимыми. Наведение мороков и иллюзий, затуманивание разума, подмена реальности и смена парадигм – вот их излюбленное оружие. Если совсем упростить, то ворожеи, как я понял, были очень крутыми гипнотизерами и психологами. Менять реальные физические свойства мира, впрочем, как и ведьмы с ведьмаками, они не могли. Ну, или почти не могли – нюансов на самом деле было тьма-тьмущая.
– Карандаш пропал, – сухо констатировал факт священник, затем встал и прошелся по подвалу из угла в угол. – Да, Григорий, с таким рвением мы с тобой каши не сварим.
– Еще месяц назад я и этого не умел, – пытаясь восстановить сбившееся дыхание, ответил я священнику.
– Согласен, но ты же понимаешь, что этого мало. Катастрофически мало! Ты же осознаешь, что с этими детскими фокусами двум опытным ворожеям ты ничего не сделаешь? Вспомни, как крутила всей больницей Радмила! А ведь она не самая сильная из ворожей нашей страны, далеко не самая. И что ты собрался им противопоставить? Карандаш? Дашь им автограф? Горин, берись уже за ум, включай резервы и тренируйся!
– Да толку-то?
У меня уже опускались руки. Во всех смыслах. Священник был прав – я ничего не мог противопоставить двум опытным ворожеям. С теми способностями, что я успел развить в себе за эти два месяца, мне бы на детских утренниках выступать, и то не долго. Именно этими мыслями я и поделился со священником.
– Они с этими силами родились, они всю жизнь учились пользоваться ими. И вам ли не
– Но ты и силой обладаешь куда большей! – возразил священник. – Варвара этот свет коптила, почитай, лет двести.
– Сил-то много, да слишком уж специфичная квалификация была у бабки Семеновой. Эти могут под себя психику людей ломать, так все вокруг изменят, что хоть стой, хоть падай! А мне почему-то мертвяки да мертвячки достались. Что мне с них толку-то? И потом, говорите, сила мне досталась великая? Какой в ней смысл, если я с ней никак совладать не могу? В широкофюзеляжном лайнере тоже дури много, а посади младенца за штурвал «Боинга», неужто он взлетит?
– Жить захочет – взлетит. И ты не младенец. Ты уже взрослый мужчина.
– А, может, в этом все и дело? Может, правы ворожеи, и сила моя никогда не станет мужчине служить?
– Не говори ерунды. Мы изучали этот вопрос. Ворожей мужчин было не много, не буду лгать, но они были. И поверь, много чего они творили.
– Скорее, вытворяли, – огрызнулся я, вспоминая те записи, что давал мне читать отец Евгений.
В целом он говорил правду. Если верить летописям, с которых писались доклады о коренных народах Сибири, бывали среди ворожащего люда и мужики, да только никто из них ничем особым не выделился. Один умел, как я, с неупокоенными мертвяками контактировать, а другой воду искать под землей. Тоже мне, деятели – чревовещатель и лозоход.
– Все ограничения – лишь в твоей голове. Тут, если хочешь, вопрос веры.
– С этим у меня тоже большие проблемы.
– Я не про веру в бога говорю, а про веру в себя самого! Если ты сам себя не спасешь, никто не спасет.
– А вы мне на что? Или вы сейчас не о моем физическом благополучии речь ведете? О спасении души даже не заикайтесь. Я не воинствующий атеист, но и во все эти ваши душеспасительные проповеди тоже не особо верю. Я читал евангелие и что-то не припомню, чтобы там о ворожеях и колдунах речь шла. Уж где-где, а там-то такое должно было быть описано. Стало быть, библия – не что иное, как попытка этот мой новый мир скрыть от посторонних глаз.
– Мы служители Священного суда Совета, Григорий, не воины, не архангелы с огненными мечами! Пойми же! И уж точно не мне учить тебя спасать свою собственную душу. Тут как с рождением – все сам, все сам. Никто, кроме тебя самого, за тебя пройти этот путь не сможет. Мы сами рождаемся, сами умираем.
– Так зачем же вы вообще тогда нужны, коли сделать ничего не можете?
– Мы можем сделать многое, – тут же поправился отец Евгений. – Но не все делать имеем право. Твоя ситуация, Григорий, по сути, уникальна, и мы все в ней оказались впервые. Общество мира Ночи не поймет столь явного вмешательства Совета в их дела. А уж поверь, о вашем с Пелагеей конфликте знают уже все в московском регионе – от домовых до ведьм. А быть может, и по всей стране весточка о тебе, горемыке, разлетелась. Одно дело, когда они сами преступают черту – там мы можем и даже обязаны действовать. И совсем другое – такие случаи, как твой. Тут ворожеи в своем праве, и мы ничего не можем предпринять.