Восемь бусин на тонкой ниточке
Шрифт:
– Мать, – признал Борис, как ей показалось, с неохотой. – Ладно, закрыли тему. Я все понял.
И ушел.
Несчастная Раиса, оставшись одна, расплакалась. Она пыталась убедить себя, что у мальчика кризис подросткового возраста, что он расстроился из-за ее рассказа и вылил раздражение на мать… Что он ее любит, просто редко выражает свои чувства. Но тоска, глухая, съедающая душу тоска никуда не уходила.
Раиса включила радио, чтобы заглушить страшноватую тишину, воцарившуюся в доме после ухода сына. Пела Вероника Долина. Этой песни Раиса прежде не слышала.
ИРаиса спохватилась и выключила проклятое радио, но песня уже прозвучала. Слова вертелись в голове, как заевшая пластинка: «та качает свое хищное дитя»…
Про нее было спето, про Раису. Это она – зайчиха: маленькая, серенькая, хвостик дрожит от страха. А родила волчонка. Как такое вышло? Теперь не разобраться. И не сделаешь ничего: волчонок подросший, уже и зубы начал показывать. Ничего ей не исправить, и зря она утешала себя. Поздно утешать.
Раиса уронила голову на руки и снова заплакала.
В девятнадцать лет Борис Ярошкевич решил основать свой бизнес. Не хватало только первоначального капитала.
Борис обшарил весь дом в поисках вещи, которую можно было бы продать за большие деньги. Но ничего не нашлось, кроме старенького золотого кольца матери. Он прикинул стоимость кольца и вернул на место: дешевка.
Начинать с мелочей не хотелось, душа требовала размаха. И тогда Борис отправился к деду.
Николай Михайлович Олейников был очень стар. Две дочери не оправдали его надежд: одна вышла замуж за полное ничтожество, другая и вовсе сподобилась родить без мужа. Жалкие, жалкие бабы! Эх, был бы у него сын… Одно время Николай Михайлович с надеждой посматривал в сторону подрастающего Иннокентия, сына младшей дочери. Но когда тот вырос, стало ясно: не мужчина, а какое-то недоразумение. Длинный, вихлястый, с бородкой… И одни женщины на уме. Тьфу!
Николаю Михайловичу было очень любопытно, каким растет другой внук, Борис. Но девятнадцать лет назад, когда Раиса сообщила ему, что ждет ребенка, он наговорил ей такого, что дочь ушла и больше никогда не звонила отцу. «И на что она обиделась? – размышлял старый Олейников. – Сказал, что дура? Так это
Восемь лет назад Николай Михайлович позвонил Раисе сам. Он только что выписался из больницы после операции, и врач предупредил, что восстанавливаться Олейникову не меньше месяца. Старик рассудил, что ему понадобится помощь: убраться, приготовить еду, сходить в магазин… Кто лучше годился на эту роль, чем тихая послушная Раиса? Конечно, когда-то он очень сердился на нее за то, что она родила, не посоветовавшись с ним, но это дело давнее. Теперь он ее простил.
Олейников позвонил старшей дочери и бодрым голосом начал излагать свое дело. Как будто не было ни их последнего разговора, ни двенадцати лет молчания… Раиса послушала пять минут – и повесила трубку.
Николай Михайлович опешил. Он перезвонил и злобно осведомился, с какой стати его родная дочь не хочет с ним разговаривать? Что она вообще себе…
Раиса снова бросила трубку. Ни слова не возразила. Он слушал сначала ее молчание – а потом только короткие гудки.
Третий раз Николай Михайлович перезванивать не стал. Его трясло от ярости.
Пришлось на два месяца нанять приходящую женщину, которая помогала по хозяйству. Каждый раз, когда Олейников глядел на нее, ему вспоминались короткие гудки в телефоне, и кровь ударяла в голову.
Но пообщаться с внуком очень хотелось. Может, хоть этот окажется по духу настоящим Олейниковым?
И вдруг Борис нашел его сам. Позвонил, сказал: хочет познакомиться.
Николай Михайлович пригласил внука к себе домой и с волнением ждал его визита.
Борис не разочаровал его: высокий, мускулистый – не то что эта рохля Иннокентий. Выглядит старше своих лет, улыбается так, что видны розовые блестящие десны, а глаза при этом сверлят деда.
В общем, внук Николаю Михайловичу понравился.
Борис не стал ходить кругами и сразу изложил свое дело. Ему нужны деньги. Он вложит их в свой бизнес, сейчас как раз удачное время для этого. А проценты будет возвращать с прибыли.
– Откуда же я тебе возьму деньги? – прищурился старик. – Сказать, какая у меня пенсия?
– У вас гараж стоит в центре города, – невозмутимо ответил Ярошкевич. – Он вам не нужен. Продайте – вот и деньги.
Николай Михайлович крякнул и почесал в затылке. Значит, внук разведал обстановку, прежде чем идти в гости…
– Ну так что? – поторопил его Борис. – Согласны?
– Подумать надо. Не гони коней! – осадил парня старик. – Придешь через неделю – дам ответ. Напиши-ка мне на бумажке, сколько хочешь получить и какие проценты будешь мне отдавать. Да поразборчивей пиши! У меня глаза не казенные.
Через неделю Борис позвонил деду и услышал в ответ, что тот согласен на его предложение. Только ежемесячный процент Николай Михайлович увеличил: не шесть, а десять процентов. Ярошкевич пытался протестовать, но старик оборвал его: