Восемь Драконов и Серебряная Змея
Шрифт:
Рука Шэчи обнимала талию Му Ваньцин; девушка облокотилась на грудь юноши, устроив голову на его плече. Она избавилась от головного убора и вуали, и легкий ветерок играл с иссиня-черными прядями ее волос, выбившимися из узла прически. Перед молодой парой стоял принесенный Шэчи короб, до поры скрывавший в себе винные кувшины и некоторое количество закусок.
— Не желаешь ли
— Давай попробуем местного, — предложила девушка. Привстав, она извлекла из короба две рюмки, и наполнила их вином. В воздухе пахнуло резким и необычным ароматом.
— Чем же оно знаменито? — задумчиво скривившись, с сомнением спросила Му Ваньцин.
— Тем, что к его запаху лучше привыкать постепенно, — засмеялся Шэчи, отпив из своей рюмки. Довольно крякнув, он в несколько глотков допил вино. — Ну, и вкусом, конечно же.
— Надеюсь, с ним не выйдет так же, как и с тем чаем, — девушка бросила на рюмку недоверчивый взгляд, и, зажав нос двумя пальцами, храбро осушила ее. Лицо Ваньцин тотчас же разгладилось, и она расслабленно откинулась назад, устраиваясь в объятиях юноши.
— М-м-м, вкус просто замечательный, — мурлыкнула она. — А уж какое оно крепкое… не задумал ли ты напоить меня, муж мой? — она подарила Шэчи игривую улыбку.
— Давай я на каждую выпитую тобой рюмку буду выпивать две, чтобы мы напились одинаково, — предложил тот, наполняя свою емкость вином.
— Я слыхала о некоей безумной технике ци, позволяющей исторгать выпитое из тела по меридианам, — поделилась девушка. — С ее помощью можно, к примеру, быстро избавляться от ядов. Или много пить, не пьянея.
— Это, должно быть, на редкость болезненно — выводить из тела вино через меридианы, — вздрогнул Инь Шэчи, вновь наполняя рюмки. — Попробуй-ка «западный феникс», Ваньцин. Этот напиток — частый гость в золотых чашах вельмож и учёных, и многие поэты, воспевая вино, вдохновлялись именно его вкусом. К примеру, послушай вот эту поэму Янь Шу, — он принялся вдохновенно декламировать, дирижируя винной рюмкой:
— Я чашу наполняю в свой черед
— И песнь пою, хмельного пригубив.
— Погода на дворе, как в прошлый год,
— И павильон такой же, как и был…
Му Ваньцин внимательно слушала, и ее очи блестели яркими звездами, а губы изогнулись в легкой улыбке. Стоило Шэчи закончить поэму, как девушка, весело смеясь, захлопала в ладоши.
— В твоих устах, мой милый муж, даже напыщенные строки придворных школяров наполняются жизнью, — она легонько коснулась губами щеки юноши. — Но почему ты читаешь мне стихи об одиночестве? Разве нынешние стихотворцы не посвящают ничего своим женам и любовницам? — на ее лице заиграла лукавая улыбка.
— В их жизни просто нет женщин, чья красота хоть сколько-нибудь близка к твоей, — серьезно ответил Инь Шэчи. — Иначе, мир увидел бы много меньше стихов о вине, дорожных невзгодах, и чиновничьих дрязгах, и много больше любовных поэм. Таких, к примеру, как эти строки Ли Бо, — заключив девушку в объятия, он прочитал,
— Твой, словно облако, наряд, а лик твой — как пион,
— Что на весеннем ветерке росою окроплён.
— Коль на вершине Цюньюйшань не встретился с тобой,
— Увижусь у дворца Яотай под светлою луной.
— Намного лучше, — одобрила Му Ваньцин, рассеянно улыбаясь. — Прочти ещё что-нибудь, Шэчи. Что-нибудь столь же милое…
Они ещё долго наслаждались вином, закусками, и поэзией, а после — гуляли по городу без какой-либо цели, посетив театр теней, послушав легенду о белой змее в исполнении бродячего сказителя, и перекусив местными блюдами в небольшой закусочной под открытым небом. Когда, поздним вечером, они вернулись в «Райский приют», Ваньцин удержала юношу, собравшегося было удалиться в облюбованный им угол.
— Постой, Шэчи, — обняв его за талию и притянув к себе, девушка заглянула в глаза юноши. — Я провела достаточно одиноких ночей в холодной постели. Не оставляй меня сегодня, — Инь Шэчи, замерший было от неожиданности, быстро очнулся от ступора, и, подхватив Ваньцин на руки, понес к кровати.
Примечания
[1] Гуань-ван, Гуань-ди — посмертные титулы Гуань Юя, полководца, жившего в эпоху Троецарствия.
[2] Шэчи имеет в виду Ло Гуаньчжуна и его исторический роман «Троецарствие», достаточно подробно описывающий события и персоналии соответствующей эпохи.
[3] Цы-ши — высший гражданский чиновник округа.
[4] Ямынь — присутственное место, совмещающее суд, тюрьму, и казармы стражи.
[5] «У сетей справедливости частое плетение» — поговорка-чэнъюй, означающая неизбежность наказания.
[6] Длиная Река (Чанцзян) — другое название Янцзы.
Глава 6
Северный дракон искренне раскаивается, и искупает вину
Поутру, Инь Шэчи проснулся оттого, что его неотступно и настойчиво трясли за плечо. Спросонья, он немало удивился этому: ни мать с отцом, ни, тем более, слуги, не позволяли себе таких вольностей. Но, стоило ему открыть глаза, как все вмиг прояснилось: юношу будила Му Ваньцин, сидящая на его постели. Девушка, вчера ставшая ему женой по-настоящему, уже успела одеться; лишь вуаль пока не прикрыла ее улыбающегося лица. Ваньцин глядела расслабленно и спокойно, без единого следа напряжённости — их вчерашняя близость, духовная и плотская, расставила всё на свои места, развеяв все остатки недоверия между ними.
— Вставай, муж мой, — весело произнесла она. — Довольно лениться — день уже… ай!..
Инь Шэчи потянул подругу на себя, и та, потеряв равновесие, неловко плюхнулась на него сверху. Юноша немедленно воспользовался этим, страстно поцеловав ее нежные губы. Девушка протестующе замычала было, но быстро расслабилась в руках мужа, и ответила на поцелуй со всем возможным пылом.
— Я люблю тебя, моя прекрасная жена, моя богиня, — прошептал ей Шэчи, оторвавшись от ее губ.
— Ты что творишь, дурень? — был ему негромкий, но полный возмущения ответ. — Я едва не сломала свою шляпку, — подумав, Му Ваньцин добавила, уже без недовольства: