Восемь Драконов и Серебряная Змея

Chepurnyy Yevhen

[2] Имется в виду Будда Шакьямуни.

[3] «Молить о прощении, одетый в терновник» — поговорка-чэнъюй, означающая искреннее раскаяние. Отсылает к историческому эпизоду, случившемуся в эпоху Борющихся Царств, когда чжаоский полководец Лянь По, умоляя о прощении канцлера Линь Сянжу, надел на голое тело сплетенную из терновника накидку.

[4] Монашеское имя «Бэньчжэнь» означает «источник целомудрия». Дуань Юй перечисляет значения всех иероглифов, полностью созвучных «чжэнь»-целомудрию.

[5] Бэньу — «источник воинского дела», Бэньюн — «источник доблести». Дуань Чжэнчунь намекает на крайнюю невоинственность сына.

Глава 21

Дракон юго-запада проникает взглядом в самую суть, а серебряная змея нежданно-негаданно находит давно искомое

Путь из северной Юньнани в Цзянсу не принес четверке путешественников ни новых встреч, ни интересных знакомств, ни даже стычек с негодяями. Провинцию Хубэй, где было сильно присутствие Клана Нищих, путники благополучно обошли стороной — Инь Шэчи рассказал о ссоре с крупнейшим кланом Поднебесной, и смерти Кан Минь, что стала причиной этой ссоры. Эта новость неожиданно ввергла далиского наследного принца в глубокую печаль, но грусть быстро разомкнула свои оковы на сердце жизнерадостного мужчины — уже на следующий день, он беззаботно шутил и смеялся, как ни в чем не бывало.

Путники одолели несколько тысяч ли, разделявшие город Гусу и северо-восток царства Да Ли, за чуть более, чем неделю. Перейдя границы четырех провинций империи Сун, они вступили в пятую — Цзянсу, — и, расспрашивая местных, без большого труда отыскали в округе Сучжоу особняк именитого семейства Мужун.

Поместье Мужунов, Ласточкино Гнездо, на первый взгляд не отличалось ни богатством, ни роскошью. Оно находилось вдали от кипящих жизнью городских улиц, и выглядело не обителью воинов, а, скорее, подворьем вышедшего в отставку чиновника, проводящего дни в отдыхе, созерцании природы, и сочинении стихов. Красот природы вокруг было в достатке — Ласточкино Гнездо расположилось в излучине реки Бэйсинь, спокойной, чистой, и неширокой. Плакучие ивы купали свои ветви в тихих речных водах, птицы свистели беззаботные трели, а зелень трав и кустов, изумрудно-яркая в раннюю летнюю пору, радовала глаз своей свежестью. Инь Шэчи с удовольствием оглядел стоящую на сваях веранду поместья, выходящую на реку, скрытые под сенью дерев домики, и заякоренную у небольшого причала прогулочную лодку.

— Жаль, в Долине Тишины, что в горах Лэйгу, не течет подобной реки, — со светлой грустью обратился он к жене. — Сегодня, я узнал, как выглядит дом моей мечты, дом, в котором я хотел бы растить наших детей, наставлять младших без суеты и спешки, и проводить холодные вечера у теплого очага, нежась в твоих объятьях. Этот дом во всем подобен обители семьи Мужун, но, боюсь, повторить ее без столь удачного сочетания ветра и вод попросту невозможно.

— Когда придет время, мы выстроим дом ничуть не хуже этого, Шэчи, — растроганно отозвалась Му Ваньцин. — Если нужно, мы пригласим ученого даоса-архитектора, знатока геомантии, и он создаст для нас лучшее из подворий в мире.

— Мой старший брат по учебе, Су Синхэ — искуснейший из известных мне строителей, — чуть повеселев, ответил Инь Шэчи. — Под его руководством можно даже императорский дворец построить без труда, не то, что обычное поместье. Уверен, возведенное им подворье будет великолепным. Просто, мне очень уж пришлись по душе здешние тишина и благодать, — он с задумчивым видом обвел взглядом жилище семьи Мужун.

— Надеюсь, уйдя на покой, вы с женой будете почаще навещать

ее старого отца, — с толикой печали промолвил Дуань Чжэнчунь. — Моя беспечность отняла у меня многие годы, что я мог бы провести с детьми, и вскоре, птенцы окончательно покинут гнездо, не задержавшись в нем и на несколько лет.

— Переезжайте к нам, в Ваньчэн, вместе с наложницами, — немедленно предложил Шэчи. Мечтательная грусть на его лице быстро сменилась хитрой улыбкой. — Так, вы всегда будете рядом со мной и Ваньцин. Не волнуйтесь о троне Да Ли — ведь правил же Лю Цун округом Цзинчжоу из императорского дворца в Сюйчане[1]? Уверен, вы ему не уступите.

— Да что ты такое говоришь, негодный мальчишка? — возмутился далиский наследный принц. — Я, по-твоему, подобен глупцу, неумехе, и предателю Лю Цуну, что даже не попытался защитить наследие семьи? Вот сейчас слезу с коня, да поучу тебя уму-разуму!..

Перепалка кипящего негодованием Дуань Чжэнчуня и довольно хихикающего Инь Шэчи прекратилась сама собой — к ним навстречу вышел один из обитателей поместья Мужун. Встречающей оказалась молодая девушка в синем халате. При виде гостей, ее свежее, приятное лицо озарила вежливая улыбка; Шэчи на мгновение показалось, что он видит во взгляде юной красавицы озорные огоньки лукавства, но он отогнал эти мысли — служанке богатой семьи не с чего было злорадствовать над гостями, а уж шутить над ними и вовсе было бы непозволительно.

Девушка подошла к спешивающимся странникам, и, отвесив короткий поклон, доброжелательно заговорила:

— Приветствую вас, уважаемые путники, — ее голос был звонок и чист, словно журчание горного ручейка, но Инь Шэчи вновь почудилось ехидство, на этот раз — звучащее в его весёлых переливах. — Если вы здесь, чтобы посетить молодого господина Мужуна, или же кого-то из его братьев по оружию, боюсь, вы прибыли в неурочный час. Наследник с товарищами отсутствуют по делам семьи. Вы можете подождать их возвращения, но, боюсь, ваше ожидание будет долгим.

— У нас к господину Мужуну важное дело, и мы вовсе не против подождать его здесь, — в голосе Дуань Чжэнчуня, обратившегося к девушке, зазвучала бархатистая мягкость, и задушевная вкрадчивость. — Здешние виды прекрасны, словно земли бессмертных. Я чувствую, что мог бы провести вечность в этих благодатных краях.

— Воля ваша, — ответила девушка. — Я бы пригласила достопочтенных гостей в поместье, но простой служанке, вроде меня, необходимо испросить разрешения для этого. Пройдемте в гостевой домик, и я представлю вас смотрителю, — она повернулась к воротам поместья, и двинулась внутрь, указывая путь. Инь Шэчи подозрительно уставился в спину шествующей впереди девицы — на сей раз, он совершенно точно уловил издевку в ее голосе.

Тем временем, Дуань Чжэнчунь поравнялся с их сопровождающей, и обратился к ней, с все той же вежливой предупредительностью:

— Я — Дуань Чжэнчунь… простой странник. Могу ли я узнать ваше имя, юная госпожа?

— Что вы, я вовсе не госпожа, — с улыбкой ответила девушка. — Я — обычная служанка в доме семьи Мужун. Называйте меня А Би, господин Дуань.

— А Би, — мечтательно протянул далиский наследный принц. — Это имя, пусть простое, звучит лазурью небес, и бескрайней необъятностью морских вод, нежным ароматом цветов глицинии, и беспечной трелью сойки. В нем скрыто много больше, чем кажется на первый взгляд, как и в вас, прекрасная А Би[2], — служанка, ошеломленная этим словесным водопадом, смущённо потупилась.