Восемь тетрадей жизни
Шрифт:
ИЗ СБОРНИКА «ВОЛЫ»
ПРЕКРАСНЫЙ МИР
Не надо быть печальным.
Малой спички
довольно — и костер уже горит.
Иль вдруг приходят и кричат:
— Вы спите!
А
этой ночью
родился кит!
Мир так велик, что мы не можем знать,
как он велик.
Корабль, как голубь, белеет.
Ну, что ж, пусть хвалит эту благодать
наш детский лепет.
Средь пекл земных, пространных и безводных,
среди пустынь сияющей воды
больших и незапамятных животных
отчетливы громоздкие следы.
СМЕРТЬ
Страх смерти кожу холодит, как смерть.
А умерев и оказавшись средь
чужих и отвратительных глубин,
терпя свое отсутствие и тленье,
утрачу я друзей, детей, аллеи,
чей мрак и аромат я так любил,
и все, кого я видел только раз,
один лишь раз увидевшись со мною,
уйдут куда-то из незрячих глаз —
глубокой неминуемой зимою,
когда дожди, когда темнеет рано,
когда шаги утяжеляет грязь
и остается лишь одна отрада:
вконец озябнув, поступить как все,
кто жив, — брести и забрести в кафе,
дождь отряхнуть, внимать теплу и свету,
задумчиво спросить себе питья
и поддержать нехитрую беседу
о неурядицах житья-бытья…
СТРАШНЫЙ
Но, если там иль вовсе нет животных
или заметен недостаток в них,
и если птицы, покидая воздух,
не в высь возносятся, а упадают вниз,
и если там не водятся — о ужас! —
жирафы иль не водится жираф, —
каков же рай?
И какова та участь,
что, в рай вступив, претерпит мой отец?
И что же он подумает о тех
свирепых кущах?
Если здесь часами
он мог лелеять и ласкать щенка,
то там, после всего, меж небесами,
он заслужил так проводить века.
И мать моя считает смыслом рая
там встретить кошку, что, прожив свой век,
ушла из дома, скромно умирая, —
куда-то прочь, куда-то вдаль и вверх…
ЛОШАДИНАЯ ЛИХОРАДКА
Моя мать целовала меня.
Все ее: с головы и до пят.
И, прекратив целовать,
целовать принималась опять.
Время шло и прошли времена.
Мой отец все стоял вдалеке —
ни надежды и ни ожиданья,
что приблизится он иль приближусь я сам, —
и никогда не позволил руке
прикоснуться к моим волосам —
заскорузлой руке, осязавшей лишь силу желанья
незаметно коснуться меня.
Тот же тайный озноб сотрясает коня:
эта дрожь, став движеньем,
его бы стремглав понесла,