Восхождение богов
Шрифт:
Он попытался вновь направить к ней нити нориуса, чтобы она вплела их в свою кожу, перерождаясь в карающее ничто, но тут белая вспыхнула как спичка, ослепляя его, и он беззвучно завопил, сжимаясь в чёрный шар. Ему казалось, что каждая частица его небытия взорвана этой живой белизной, этой отравой, цепляющейся к его существу. И быть крику, звучащему на всех частотах, услышанным тьмой, но белое лишь прицепилось к чёрному, переплетаясь, и услышал нориус ответный призыв:
«Всё моё — твоё. Всё твоё — моё».
* * *
Сначала Никлос зажмурился. По привычке, как выйдя
Селеста, безучастная, равнодушная, как если бы слепая, стояла на месте в белом платье. Она равнодушно смотрела по сторонам, стараясь дышать полной грудью, пытаясь принять это место, лишённое чего бы то ни было. Она видела в этом смысл, как будто закончилось нечто утомительное, длинное и тяжёлое. Драконица выглядела как человек, вырвавшийся из темницы, но потерявший смысл слова воля.
— Где мы находимся? — осторожно поинтересовался Ник, с тревогой оглядывая такую новую Селесту.
Мужчина понимал, что случилось нечто непоправимое. Ужасающее. И это связано с тем, что она вернула себе ариус. С тем, что именно она призвала Демона и сплела их в одно целое.
Потянувшись к своей силе, он ощутил, как пошла рябь по этой пустой реальности и на миг проскользнула картинка извне, где они как единое целое держали в руках извивающуюся Мору, медленно сдавливая её, пока не брызнула кровь. Там время текло иначе. Оно будто застывало, готовясь и вовсе остановиться, пока они не будут готовы вернуться.
По крайне мере один из них.
— Сердце Демона. Должна была догадаться, что, когда мы оба раскроемся целиком, случится нечто подобное. Я видела это в воспоминаниях Клэрии. Ей ни разу не удалось покинуть это место без Карга.
— Почему ты призвала к Демону? Когда-то ты клялась, что не позволишь ему вернуться. Что изменилось? Что с тобой произошло? — Никлосу всё меньше и меньше нравилась эта новая Селеста.
Она вцепилась в это место, как если бы оно стало её тихой гаванью. Местом упокоения.
— Может я просто устала сражаться с неизбежным? Может, это должно было случиться, и я просто заканчиваю начатое. Радуйся, ты получил всё, что хотел. Меня, ариус, Демона. Скоро тебя поглотит Ктуул и всё закончится. Мои родные выживут — вместе с эльфами покинут этот мир. Хоть какая-то отрада для тех, кто вольно и невольно жертвует своими жизнями, чтобы Ктуул мог выпить ядро этой планеты. Просто конец. Я проиграла. Вечный оказался истинным чтецом душ. Он понял, что способно сломить меня.
— И что же это?
— Я сама.
Разве может пара слов быть окрашена такой немыслимой, разящей в сердце эмоцией, в которой сосредоточены все краски первобытного ужаса перед самим собой? Она будто сияла этим. Будто всё на свете окончательно утратило смысл и превратилось в ничто. Из неё ушёл воздух, вода, земля
— Что произошло? — это всё, что он смог выдавить из себя, настолько сплелись в нём тысячи вопросов и пугающих мыслей.
Его возвращение из первобытного состояния нориуса оказалось стремительным и всепоглощающим. Он не мог не окунуться в водоворот из чувств, из ощущения массивности того, что делает живое живым. И на таком контрасте казалось, что они поменялись местами.
Глаза Селесты заволокло туманом из серебра, а на кончиках пальцев возникли совсем тонкие нити ариуса, которым она провела по своему лицу, снова убеждаясь какой полноводной рекой разлилась белая тьма по венам, по сосудам её сердца.
Впервые девушка осознала, что в силе нет оттенков добра или зла. Нет слова справедливости, карающей длани праведности и непогрешимости. Ариус был просто составной частью основы этого мира. Это люди наделили его свойства сиянием доброты и мира, также как и нарекли нориус тьмой и злом. Но, в сущности, они не были ни тем, ни другим.
— Я убила своего брата.
Произнесённые слова камнем упали в безмолвие этой всепоглощающей пустоты. Они покачнули едва обретённое равновесие, и Селеста наклонилась, прикладывая руки к животу, пытаясь удержаться и не нырнуть ещё глубже в пустоту.
От вставшего рядом Никлоса она отшатнулась, выставляя руку, чтобы не дать поддержать себя, чтобы не дать ему сказать хоть слово поддержки, утешения или любви. Она не могла позволить ему даже взглядом оправдать свершённый поступок. Селеста знала, что если увидит хотя бы что-то, то уже ничто не сможет остановить её от распада личности. И Никлос, каким-то шестым чувством, понял это и застыл, удерживая новую лавину вопросов.
— Так ты вернула себе ариус.
— Эльфы уходят. И забирают с собой мою семью. Это должно было остановить Ктуула, но он придумал, как убедить меня найти способ забрать ариус. Он будто знал наперёд, что ты не сможешь похитить ребёнка, а я буду способна… — девушка запнулась и подняла голову, холодом обжигая Ника. — Оправдание. Я была под воздействием Ктуула. А ведь он даже не сказал, что именно сделает, если я не заберу ариус. Только обещание. И я купилась на это. Придумала способ. Даже надежду изобрела и всё сработало. Ариус у меня и я воскресила Кирста. Вот только цена…
— Оказалась твоей душой. Чтобы Ктуул получил выхолощенный ариус ради возрождения Демона. Он знал, что нет иного способа вернуть эту силу. Я никогда не посмел бы принудить тебя.
Селеста вымученно улыбнулась. Её лицо — бледное как смерть казалось призрачным в месте серых тонов. Слишком мёртвым, как если бы она сама умерла изнутри.
— Я не выйду наружу. Здесь легче дышать. Легче нести это бремя. Ты получил то, что хотел. Я всегда буду рядом с тобой. Как и он. Мои родные скоро покинут этот мир, но… ты же сможешь убедить его не трогать нашу планету? Я знаю, это чудовищно, но и я сама чудовище, поэтому… во вселенной столько иных ожерелий…