Восхождение
Шрифт:
— Все было, было, правильно. Только хочу заметить, что научить могу и хорошему, и плохому. Ну, скажем, как крупно погореть на своей инициативе и хороших намерениях. Где-то я читал, — вспомнил Масленников, — у какого-то поэта, что добрыми намерениями иногда бывает вымощен ад. «Иногда бывает» — это я от себя добавил, — уточнил он.
— Это насчет треста, что ли? — спросил Смирнов, уже одним этим обнаруживая, что этапы строительной биографии Масленникова ему хорошо известны.
— Хотя бы.
— Но ведь ушел по собственному желанию?
— По собственному,
На лице у Смирнова вместе с приподнявшимися бровями выразилось и удивление, кажется совершенно искреннее.
— Кто же мог не отпустить управляющего трестом?
— Ну, знаешь, наивняка-то из себя тоже не надо изображать. Над каждым управляющим есть свои управляющие. Но это тема, пожалуй, особая. Как-нибудь, Юрий Сергеевич, в другой раз.
— Ну почему же, и такой горький опыт, он как лекарство — полезен. За битого у нас двух небитых дают, — произнес Смирнов.
— Может, и дают, но битому от этого мало радости, — возразил Масленников.
— Геннадий Владимирович, я чего-то недопонимаю? Ведь ушел же на повышение. — И словно бы затем, чтобы самому еще раз убедиться в этом, Смирнов обвел глазами кабинет. Дескать, это же твой, заместителя начальника УЖС.
— Формально повышение, а фактически я остался без конкретного дела. Не я решаю, понятно? А раньше, в управлении и тресте, решал вопросы.
Нельзя было не почувствовать в эту минуту крепкий осадок горечи в голосе Масленникова.
— Ты, Юрий Сергеевич, когда войдешь в нашу систему, то и сам поймешь, что есть должности и должности. И названия сами по себе еще ни о чем не говорят. Важно конкретное содержание, которое ты сумеешь вложить в твои права и обязанности, — продолжал Масленников. — Но я хочу о другом. Вот, Юрий Сергеевич, в этом году закончу второй курс института, нет худа без добра, как говорится, нынешняя работа помогла, дает возможности.
— Это хорошо, — сказал Смирнов.
— Семнадцать лет заочного образования! Школа рабочей молодежи, техникум, теперь институт, — перечислял Масленников, — и ведь все время работал на полную выкладку. Тяжело! Сколько раз так подпирало, что чувствую — нет сил, бросаю. Но не бросил ни разу. Семнадцать лет вечерней учебы, — повторил Масленников, — это же эпопея!
— Кто испытал, тот знает, — кивнул Смирнов. — А кто знает Масленникова, тот и хочет услышать его советы.
— Насчет советов так скажу. — Масленников пододвинул к себе листок бумаги, начал чертить на нем кружочки: должно быть, это помогало сосредоточиться. — Самое трудное и самое первое дело — сложить коллектив. Сложить — это сдружить, сцементировать одной волей, одним желанием. Сложил коллектив — полпобеды за тобой.
— Это я понимаю, но как сделать? — улыбнулся Смирнов.
— Важно понять, что это главная задача, а пути будешь искать свои, готовых рецептов тут нет. Применительно к людям, к обстоятельствам, — сказал Масленников.
— Ясно, — кивнул заинтересованно слушавший Смирнов.
— Не все тебе еще ясно, Юрий Сергеевич. Начальники-то управлений постараются избавиться от худших бригад, а себе оставить лучшие. Это естественно и по-человечески понятно, — пояснил Масленников. — Твоя же задача — добиваться обратного. Тут уговорами не поможешь. Каждому надо план выполнять. Значит, остается ход один — жать через начальство, через партийные органы. Сразу покажи, что ты не такой сладкий, чтобы тебя проглотить, но и не такой горький, чтобы выплюнуть.
Масленников заштриховал на бумажке кружочек. Должно быть, первый совет был дан.
— Вот я сказал — жать, — живо продолжал Геннадий Владимирович, сам, должно быть, с удовольствием втягиваясь в этот разговор, — и подумал: как надо понимать требовательность в характере начальника управления? Иногда у нас говорят: хочешь-де получить максимальное — потребуй невозможного. Но это сейчас уже выходит из моды, это отголоски прежних времен. Требовательность же, основанная на расчете, с учетом того, с кого и что можно спросить, — такая необходима. Твердую руку и волю начальника должны почувствовать в управлении. Один раз сказал — исполняйте. Я никогда голос не повышал, но дважды своих распоряжений не повторял. Этого можно добиться, хотя и не сразу.
— Требовательность — она и на заводе такая, — сказал Смирнов, однако что-то черкнул в записной книжке.
Но Масленников не согласился:
— На заводе все устоявшееся, больше порядка, четкости, ритма. А у нас человек под открытым небом, сегодня жара, завтра холод, дождь, снег, буран, все влияет на настроение, все может ослабить волю. Журналисты пишут: «Стройка — это завод в движении». Движения действительно много — с одного района в другой, — а до заводской культуры труда только подтягиваемся. Неполадок еще вагон и маленькая тележка! То фундаменты тебе не подготовили, сам за фундаментщиков доделываешь, то коммуникации не подвели, то снабжение хромает, то в грязь тебя посадили без дорог на новом месте и даже энергии нет. Да мало ли! Сам это скоро почувствуешь, Юрий Сергеевич!
— Наверно, — согласился Смирнов.
— И даже наверняка, — улыбнулся Масленников. — Кстати, насчет новых площадей хочу дать совет. Распределяет их между управлениями начальство в комбинате, в Главмосстрое. А ведь новые места застройки — они очень разные. Одни хорошо подготовлены в инженерном отношении, другие — хуже или просто плохо. Хорошо, если все управление тебе дают посадить в один район. Тогда хозяйство в кулаке, все рядом. Но такое счастье редко улыбается.
— Об этом слышал, — заметил Смирнов.