Восхождение
Шрифт:
— Конечно, будь на стройке больше порядка, мне должны бы выдать казенную спецовку. Но я даже рад, что получил это в подарок от ребят. Почувствовал отзывчивость. Два года назад меня вот так же одели солдаты. Люди есть всюду люди! — сказал Масленников.
Как и везде, Геннадий быстро и сноровисто овладевает мастерством. Вскоре начинает работать самостоятельно. Участвует даже в рекордной по тем временам кладке, выложив за смену двадцать четыре тысячи штук кирпича. Проработав так на стройке год, он в сорок девятом уходит в армию.
Служил Геннадий в одном из танковых подразделений в Белоруссии, а демобилизовавшись, снова появился в строительном управлении.
Он
— В армию я ушел с пятым разрядом, а когда вернулся, мне дали седьмой. Я думаю, только за верность, что не изменил строительству. В те годы ребята, как правило, после армии на нашу тяжелую и грязную работу не возвращались. Уходили по новой специальности, полученной в армии, или на учебу. И я бы так мог. Но вернулся.
Я подумал, что главная награда за верность ожидала Масленникова еще впереди. А ведь тогда действительно он сделал мудрый шаг, преодолев, должно быть, немало соблазнов, привлекающих и завораживающих молодое воображение. Разве он, крепкий, сильный, волевой парень, не мог, скажем, вновь отдаться романтическому утолению «жажды перемены мест»? Но он вернулся и потом никогда в жизни не пожалел об этом.
Слушая Масленникова, я думал о том, что трудная работа частенько сама отбирает людей, которые ей более всего подходят. Минуют годы, и потом, как однажды пошутил Масленников, уже трудно разобрать, кто же кого выбрал. Человек — дело или же дело само высмотрело, оценило и возвысило человека?
После армии Масленников немного поработал на Песчаных улицах, а с пятьдесят третьего на целых десять лет ушел на каменные и бетонные редуты нашего знаменитого Юго-Запада.
Стройки Юго-Запада той поры. Я часто бывал там, тогда познакомился со многими строителями, в том числе и с людьми треста Мосстрой-3, в котором и работал Геннадий Масленников.
К сожалению, тогда нам не удалось встретиться. Сам Масленников еще не был так знаменит и известен, и, представляя мне своих лучших бригадиров, управляющий трестом Михаил Георгиевич Локтюхов, человек яркого темперамента и живого ума, почему-то не назвал мне имени Масленникова.
Юго-Запад! Юго-Запад! Сейчас приятна даже сама мысль о том, что я видел, как поднимались первые кварталы этого великолепного района столицы, как нарождался он на свет и... на карте новой Москвы. Да, я помню Юго-Запад той поры, когда, только-только перебравшись через излучину Москвы-реки, столица левым своим каменным плечом уходила за Ленинские горы, за здание Университета.
Здесь тогда простиралась еще окраина в полном смысле этого слова. Стояла суровая зима. А на окраине мороз всегда крепче, на просторе разгуливает ветер, набирая скорость в тоннелях кварталов. Даже и снегопад, заметавший кирпичные штабеля, не в силах был развеять характерный запах подогретой глины, цемента и древесного мусора, эту, как казалось тогда, неистребимую атмосферу строительства.
— Заехали мы сюда, как на целину, — рассказывал мне тогда Локтюхов, — представляете, ни дорог, ни домов! Земля оказалась мерзлой. Котлованы взрывали. Это был наш салют Юго-Западу и началу строительства.
...Я написал тогда небольшой очерк о строительстве на Юго-Западе. Теперь, перечитывая его, вижу, что многое устарело — детали, цифры имеют лишь архивное значение, — кроме, пожалуй, наблюдений за тем, как уже тогда вызревало новое большое дело — я имею в виду поточный метод и начало крупноблочного строительства.
В ту пору эта идея делала лишь первые шаги, кирпичная стихия в строительстве была еще господствующей, но о крупноблочных домах уже заговорили. Правда, в ту пору стены зданий еще сплошь и рядом выкладывались кирпичом и дом
Переход к крупноблочному монтажу стал для Масленникова, как и для всей истории строительства в Москве, новой, многотрудной и увлекательной страницей жизни. Но прежде Геннадий Владимирович сделал «шаг в сторону». Два с половиной года он проработал в аппарате ВЦСПС.
Как это произошло? Да, как говорится, нежданно-негаданно. Однако ведь абсолютных случайностей не бывает, каждая либо порождена какой-то закономерностью, либо подтверждает ее.
Бригадира Масленникова строители послали делегатом на съезд профсоюзов в Киеве, а там его избрали членом Центрального Комитета профсоюза строителей. И предложили работу в аппарате. Масленников согласился быть инструктором отдела производственно-массовой работы.
— Странный это был для меня период жизни, — говорил мне Масленников. — Ну, во-первых, снова переучивание, потом дело уж очень непривычное и, как говорится, размах и высота, даже голова немного кружилась. Ну кем я тогда был? В общем-то парнишка-каменщик. А тут приходилось разговаривать с министрами, проводить конференции — городские, республиканские. Осваивал, как отчеты писать, справки, готовить постановления для Президиума. Ну, и людей видел многих.
За эти годы Масленников много ездит по разным стройкам, городам, служебная командировка забросила его и в Киргизию, на профсоюзную конференцию, а оттуда он поехал километров за восемьдесят, в тот самый поселок, где похоронил мать, где был пастушонком. Долго, охваченный грустью, бродил Масленников по горам, вспоминал былое, мучительный путь из Москвы во Фрунзе и холодный товарный вагон, в котором, просыпаясь по утрам, Геннадий с трудом отрывал от полки замерзшее одеяло.
Поселок он почти не узнал — изменился, но ведь еще больше изменился он сам. Работник центрального аппарата профсоюзов, он летал теперь из города в город на самолетах, сидел в президиумах больших собраний. Побывал и в своей первой заграничной командировке, в Чехословакии, в составе делегации профсоюзов.
Но при всем том, когда начались в аппарате ВЦСПС некоторые перестройки и сокращения, там вспомнили о лежащем давно заявлении Масленникова с просьбой вернуть его в бригаду. Итак, от письменного стола инструктора снова в рабочие. От бумаг к кирпичам и блокам. Я знал немало таких историй, и все же это нелегкий шаг, свидетельство решительного характера. Теперь, в этот уже последний раз, в жизни Масленникова рецидив «жажды перемены мест» закончился навсегда укоренившейся в его душе жаждой непосредственной строительной работы...
...В мае 1957 года Масленникова вызвали в трест Мосстрой-3.
— Знаешь что, Гена, — сказал ему управляющий, — нам поручили крупноблочное строительство. Первый дом. Первенец! А дело там дрянь.
— Что так? — удивился Масленников.
— Технология новая, люди не подготовлены. Бригадир пьяница, ребята его не слушают. Вот констатация фактов. А выводы делай сам.
— Почему я?
— Потому что иди и принимай команду, — сказал Локтюхов.
Масленников был ошеломлен. Он долго бился после того, как из аппарата ВЦСПС пришел на стройку, чтобы создать хорошую бригаду, а тут бросай ее, начинай в новой все сначала...