Воскресший гарнизон
Шрифт:
Фон Риттер хотел поскорее увести Зомбарта из этой выработки, однако тот решительно остановил санитаров, уносивших пострадавшего зомби к мотодрезине, и приказал отбросить простыню. Тут кто-то из спасателей навел на искалеченного, полностью оголенного санитарами телом проходчика мощный фонарь, хотя освещения и так было достаточно. Зрелище оказалось ужасным. Зомби-шахтера с большим трудом извлекли из-под завала, взору лжефюрера открывалось уже даже не человеческое тело, а какое-то месиво из костей, мяса и крови, тем не менее зомби открыл глаза и вполне осознанно взглянул на фюрера. Мало того,
Какое-то время они смотрели в глаза друг другу. За это время начальник участка успел объяснить лжефюреру, что зомби этот — из норвежцев, из группы штрафников-шахтеров, которых доставили из шахт Шпицбергена.
— Теперь они уже не бунтуют, мой фюрер, — заверил мастер Зомбарта, — трудолюбивы, покорны...
— Только такие: трудолюбивые и покорные, нам и нужны, — прервал его фюрер, — И не только здесь, в «Регенвурмлагере». Или, может быть, среди зомби случаются какие-то другие?
— Иногда бунтарский дух прорывается даже у этих нелюдей, — развел руками мастер. — Жаль, что колдуны из «Лаборатории призраков» не желают верить в это.
— Он в сознании? — спросил Зомбарт у стоявшего рядом, плечом к плечу врача.
— Судя по всему, да.
— Настолько, что способен говорить?
— Судя по всему, способен. — речь врача была отрывистой и резкой. Как всякому врачу, ему хотелось поскорее доставить пострадавшего в лазарет, поэтому задержка носил явно раздражала его. А то, что остановил их сам фюрер, его мало интересовало — хотя, будь он нормальным человеком, как все мы, — должно было бы.
— А жить?
— Судя по всему, жить тоже не должен был бы.
— Тогда почему?.. — повел подбородком в сторону зомби-проходчика лжефюрер. — Как объяснить?
— Сначала следует понять, в каком состоянии находится зомби после зомби-морга и окончательной смертью в медицинском смысле этого слова. Что это: воскрешение из смерти или умерщвление при жизни — вот что мы пока что никак не можем объяснить.
— Так что же мешает понять? Изучайте, у вас множество человеческого материала.
— Извините, мой фюрер, это у колдунов из «Лаборатории призраков» множество этого «материала». Мне же впервые приходится иметь дело с умирающим зомби. Ни я, ни мои коллеги, понятия не имеем, в чем различие жизни и смерти человека и зомби?
— А что, некая разница все же существует?
— Судя по всему, да. Существуют такие участки души и сознания человека, куда вторгаться нам не позволено.
— Кем не позволено?
— Этого мы тоже не знаем.
Зомби произнес какие-то слова на языке, не знакомом ни лже-фюреру, ни Скорцени. Но обер-диверсант обратил внимание, что молвлены они были громко и внятно, словно слетали с уст вполне здорового человека.
— Что он там лопочет? — спросил Скорцени у стоявшего у изголовья пострадавшего мастера-норвежца.
— Он спросил: «Я все еще здесь?».
— Так огорчите его суровой и для всех нас жестокой правдой.
Мастер выполнил требование Скорцени, а еще через минуту услышали уже на германском:
— Отпустите меня наконец. Мне хочется туда, к предкам.
— Скажите ему, — молвил Скорцени мастеру, — что каждый, кому хочется сейчас к предкам, предатель.
—
— Только обычно отправки туда враги рейха ждут у нас в СД как величайшего снисхождения, дьявол меня расстреляй. Так что тебе, зомби, еще здорово повезло.
Но вряд ли зомби посчастливилось услышать это предсмертное «отпущение грехов от Скорцени». Издав какой-то странный стон вперемежку с яростным рычанием, он испустил дух и действительно упокоился.
— И все же вы хотите сказать, что запас жизненной прочности у зомби значительно больший, нежели у простого смертного? — ожил тем временем лжефюрер.
— Судя по всему, — невозмутимо подтвердил врач-эсэсовец, закрывая лицо мертвого серым брезентовым покрывалом.
— Чем это объясняется? Какая разница между человеком и зомби, который является таким же божьим созданием, как и человек.
Врач провел взглядом уплывающие в сумеречность штрека носилки, забросил себе в рот какую-то таблетку и только тогда ответил:
— Чтобы понять это, сначала следует объяснить себе, можем ли мы считать зомби полноценным «божьим созданием». Кто способен объяснить мне: является ли зомби созданием, сотворенным по заповедям Господа, или же перед нами существо, сотворенное по заповедям дьявола?
33
Вернувшись в свой кабинет, Софи на несколько минут впала в чувственную прострацию, но затем встрепенулась и тотчас же позвонила Ведлингу. Она помнила, что большую часть своего служебного времени полковник предпочитал теперь проводить в доме симпатичной сорокалетней полушведки-полугерманки Инги. Еще до войны Инга каким-то образом оказалась в этом городке и теперь представляла здесь международный Красный Крест, непонятно чем занимающийся в разгар этой вселенской бойни.
— Нам с вами нужно каким-то образом связаться со штурмбан-фюрером Штубером, который, как оказалось, служит теперь...
— Я знаю, о каком Штубере идет речь, Софи, — прервал её полковник. — Правда, не знал, что он уже в чине штурмбанфюрера.
Ведлинг явно был навеселе, и Софи слышала, как из соседней комнаты доносилась томная мелодия какой-то пластинки.
Полковник обожал патефон, Софи убедилась в этом, когда, в отсутствие хозяйки, срочно вызванной в Шведт, провела с ним в постели две сумбурные, из тех, что не по любви, а по службе, ночи.
— Простите, а на какой он там должности, наш барон? — спросила она полковника.
— Заместитель коменданта и начальник службы безопасности.
— Дьявол меня расстреляй, как говорит в таких случаях Отто Скорцени. Вот уж этого я не ожидала. Но, по-моему, нам крупно повезло.
«Оказывается, этот старый развратник тоже знает Штубера! — мысленно изумилась Софи, как бы постепенно приходя в себя. — И ему даже известно, что тот служит на подземной базе СС! Почему тебе ни разу не пришло в голову вспомнить о бароне?! При нем, при полковнике... вспомнить, вслух», — уточнила про себя обер-лейтенант, зная, что вспоминала-то она Штубера не раз. Но в основном по утрам, в сонной сексуальной неге.