Воскресший гарнизон
Шрифт:
— Но вернемся к «СС-Франконии», — молвила она, когда вой моторов и пальба зениток поутихли. — Войти в ее подземелья вы не сможете, внедриться в состав гарнизона — тем более.
— Исключено.
— Вы не сможете, а кто сможет? Хоть с кем-то из офицеров вы успели познакомиться?
— Есть один такой, штурмбанфюрер Штубер. Не знаю, кто он по должности, но интеллигентская придурь просматривается в нем довольно четко.
— Значит, Штубер, — кивнула София. В ту же минуту в дверь постучали, и на пороге появился молоденький ефрейтор, которого Кароль поначалу
— Готов кофе. Подать две чашки?
— Две. Мне, как всегда, без сахара. Это мой денщик, — объяснила она, когда, поставив на стол чашки и два бутерброда с маргарином, ефрейтор удалился. Хотела еще что-то добавить, но вдруг запнулась на полуслове и уставилась на Чеславского.
— Как вы сказали, его фамилия? — поморщилась она, приподнимаясь. — Я не ослышалась: Штубер?
— Штубер.
— Барон Вилли фон Штубер?
— Вилли? Возможно. Имени никогда не слышал, — задумчиво покачал головой майор. — А вот что касается титула? Да, кажется, однажды фельдфебель Зебольд обратился к нему именно так: «Господин барон».
Она наполнила свой бокал вином, залпом опустошила его и решительно покачала головой.
— Неисповедимы пути твои, Господи, и промысел твой нам не понятен! — как любил говаривать в подобных случаях мой архимандрит. — Неужели этот тот самый барон фон Штубер?!
— Какой именно?
— Это не важно, — отмахнулась Софи. — Хотя, что удивительного, он ведь и тогда, в начале войны, считался у них специалистом по катакомбам и укрепрайонам.
— Тогда тем более.
— У вас есть доступ к этому офицеру?
Майор сначала решительно покачал головой и только потом призадумался.
— Разве что случайно... Впрочем, там у меня появился один знакомый резчик по камню, которого этот Штубер опекает и который по прихоти Штубера высекает из камня статуи «Распятия».
Кароль и не заметил, что Софи так стиснула бокал пальцами, что он чуть не лопнул.
— Его зовут Орест? — с трудом преодолела она свое грассирование, чтобы как можно точнее вымолвить имя скульптора.
— Вы правы: Орест.
— Орест Гордаш? Высокий, широкоплечий, родом из Подо-лии?! — загорелись глаза Софии.
— Можете не сомневаться, что это он. Мы встретились на острове. Время от времени Штубер позволяет ему подниматься на поверхность, чтобы он, так сказать, «пообщался с живой природой». Кстати, немцы называют его «Отшельником», похоже, что это кличка скульптора.
— ... И промысел твой, Господи, нам не понятен! — вознесла руки к небесам Софи Жерницки. — Неужели я нашла его?! Неужели он жив?!
— Так это и есть тот самый художник, картины которого вы демонстрировали в Бухаресте?
— Тот самый, майор, — конвульсивно сжала она руку Чеславского, заставив поляка заметить, что для разведчицы София слишком импульсивна и впечатлительна. — Теперь уже никаких сомнений — тот самый.
— Я попросту не знал, что он еще и художник, — как бы оправдываясь, объяснил Кароль.
— Из-за этого я могла не узнать, что Орест находится в «СС-Франконии»! Вот они — превратности судьбы!
— Со Штубером?
— С Отшельником, майор, с Отшельником.
— Буквально несколько дней назад. Не думаю, чтобы за это время подземелье проглотило его.
— Мысли таковой не допускаю.
— Считаете, что именно Отшельник сумеет раздобыть схему «Регенвурмлагеря»?
— Теперь это уже не столь важно. Главное, что он жив. Этот человек дорог мне сам по себе.
— Но именно он, как человек, у которого есть доступ...
— Вряд ли стоит привлекать его к операции со схемой, — прервала майора Софи. — Таким талантом рисковать нельзя. Грешно и преступно.
— А что в этой войне не преступно?! — изумился майор, понимая, что запрет на привлечение к операции Ореста Гордаша лишит его шанса на раскрытие тайны «Регенвурмлагеря», которой он уже был по-настоящему увлечен.
— Все остальные грехи нам простятся, майор, кроме этого. Когда дело касается истинного таланта, Всевышний становится безжалостным.
30
Оказавшись у штаба «Регенвурмлагеря», лжефюрер основательно, придирчиво изучил подступы к нему, систему охраны и сигнализации, уточнил сектор простреливаемости встроенными в стену пулеметами. И по тем замечаниям, которые Имперская Тень делал в ходе осмотра, барон фон Риттер вынужден был признать, что воспринимаются они вполне профессионально. Затем, с той же тщательностью, лжефюрер осмотрел все три запасных выхода, ведущих: один — наверх, в каньон; другой — в нижний этаж подземелья, и третий — под Одер, в сторону Германии...
— Как глубоко располагается этот ваш нижний этаж? — поинтересовался он, стоя у открытого люка, к которому подступали широкие металлические ступени.
— На глубине трех метров. Причем там всего несколько складских помещений, общей площадью не более стадиона.
— То есть глубже проникать не пробовали... — задумчиво произнес лжефюрер Зомбарт, не отрывая взгляда от освещенный электрическим светом винтовой лестницы.
— В этом нет смысла. Опасно. Там могут быть мощные грунтовые воды, и еще черт знает что. Да и приказа такого не поступало.
— Вот именно, фон Риттер: хотелось бы знать, что там, в земных глубинах. Но понимаю, что сейчас не время, — пробормотал Зомбарт, отходя от люка. — Показывайте, что у вас еще интересного...
Барон фон Риттер был явно польщен вниманием фюрера к своему детищу, и вел себя, как подобает вальяжному хозяину огромного поместья, которому есть что показать высокому гостю и чем удивить его. Так было до тех пор, пока они не оказались в просторном кабинете коменданта.
— Здесь еще не так уютно, как хотелось бы, — начал было оправдываться фон Риттер. — Но в ближайшее время...