Воскресший гарнизон
Шрифт:
— Считайте, что вы его уже получили, — молвил начальник службы безопасности базы. — Десять солдат с ручным пулеметом — на борт тягача, остальным — марш-бросок вслед за моей и штандартенфюрера машинами. Продвигаться бесшумно, а в лесу — только перебежками, от дерева к дереву. И не вздумайте, ироды, перестрелять своих же.
— Так ведь перестреляют же, — сокрушенно повертел головой Вечный Фельдфебель.
У кромки леса, в том месте, где он сходится с плавнями, Штубер присоединил к десятке своих эсэсовцев десять зомби-воинов из взвода тибетцев и, не дожидаясь прибытия основной части охранной роты, повел их по холмистой лесной равнине, решительно
Взойдя со своим воинством на ящероподобную возвышенность, которая служила своеобразной дамбой между песчаной плавневой косой и небольшим лесным плато, штурмбаифюрер приказал трем тибетцам взобраться на деревья в разных частях возвышенности, а остальным прекратить движение и, рассредоточившись, затаиться.
— Если заметите партизан, — наставлял он зомби-тибетцев, — не кричать, чтобы не привлекать внимание, а негромко постучать прикладом по ветке.
Месяцы войны, проведенные в подольских лесах, не прошли зря. Штубер вдруг поймал себя на том, что лес влечет его, здесь он чувствует себя защищенным; что постепенно он становится настоящим «лесным человеком», впадая в то состояние, когда начинает по-настоящему понимать лес, а лес — его.
Мороза почти не было, снежный покров возвышенности казался по-весеннему серым, но стволы старых кленов и сосен все еще оставались предельно влажными, с ледяными прожилками на толстой, потрескавшейся коре. Однако Штубер только потому и обратил внимание на кору, что тибетцы взбирались по стволам, как удавы. Крепко обхватив их руками и ногами, они медленно подтягивались, словно не поднимались по стволам, а, заглатывая, вбирали их в себя.
Едва достигнув последней толстой ветки, тибетец-ефрейтор, взобравшийся на сосну, под которой с биноклем в руке притаился Штубер, тут же постучал по стволу.
— Там, — указал он на плавни, на оконечность уходившей на запад косы, — пятеро или шестеро. На островке, — уточнил, свесившись с ветки, на которую, обхватив ногами ствол, уселся.
Скверное знание германского и еще более скверное произношение ефрейтор «Зомби-035» компенсировал своим немного-словием и точностью выражений. Штуберу импонировало почти полное отсутствие эмоций. Он далек был от того, чтобы считать разработанную «Лабораторией призраков» модель зомби образцом идеального воина, однако лаконизм и черствость этих «нелюдей» ему нравились.
«Очевидно, это и есть десантники, — сказал себе барон о группе на краю косы. — Неужели рассчитывают отсидеться в плавнях? Зря они туда сунулись, зря. Лед на озере слишком тонкий, плавней не знают, маневра никакого...». Не хотел бы он оказаться сейчас на месте любого из этих русских.
— ...И вижу группу в лесу, — вновь отличился тибетец. — Напротив островка.
А еще через минуту второй верхолаз сообщил, что видит две группы партизан, движущихся в сторону возвышенности.
— Сколько их там всего? — спросил Штубер.
— Около трех десятков.
То же самое подтвердил и третий наблюдатель. Ясно было: партизаны уже поняли, что обнаружены и что до «лисьей норы» им не добраться. Теперь они пытались отвлечь внимание карате-лей на себя, чтобы увести их подальше от русских диверсантов.
«Жертвенно, —
Он отправил на кроны деревьев остальных тибетцев, каждый из которых был вооружен кавалерийским карабином, и приказал:
— Открывайте огонь по лесным группам. Подпустите и истребляйте. Поиграйте им на нервах. Пусть полякам кажется, что пули сыпятся со всех сторон и в основном — из поднебесья.
Метод «кукушечьего отстрела»-барон применял еще в сорок первом против партизан и хорошо знал, что такая стрельба издали не только наносила немалый урон, но и жутко нервировала лесных бродяг. Причем Штубера удивляло, что сами партизаны на вооружение этот метод почему-то так и не взяли. По крайней мере, его отряду «Рыцарей Черного леса» сталкиваться с ним не приходилось.
Обнаружить «кукушку» всегда было трудно, даже зимой, когда значительная часть деревьев оголена. Особенно если стрельба велась с нескольких точек. Первыми успешно и массово усаживали своих снайперов-добровольцев на деревья финны, во время нападения на них России. Штубер знакомился с опытом «коршунов Маннергейма» и знал, что, основательно прореживая ряды русских, эти «кукушки» приводили их в ужас, заставляя панически бояться лесов, обходить которые в Финляндии, увы, было невозможно.
Кроме всего прочего, зомби еще оказались и превосходными стрелками. Рассредоточившись по деревьям на склонах возвышенности, они подпустили обе группы метров на сто и расстреливали партизан, как в тире. Причем уцелевшие после первых выстрелов поляки не сразу поняли, в какую засаду они попали. Вместо того, чтобы тут же открыть ответный огонь, они еще какое-то время метались по редколесью, а затем залегли, как бы занимая круговую оборону. И в этом была их главная ошибка. При кукушечьей засаде, да тем более в зимнем лесу, всяк лежащий представлял собой прекрасную неподвижную мишень.
Партизанам нужно было не залегать, а прижиматься к стволам деревьев, как это делали сами «древесные стрелки», и тогда уже открывать огонь. В этом-то и заключался кровавый опыт войны, который не сразу, но все же извлекли для себя красноармейцы, брошенные Сталиным на подступы к «Линии Маннергейма», на завоевание финских земель. Если же бойцы оказывались на открытой местности, предпочтительнее было прибегать к «заячьим метаниям», дабы затруднять прицельную стрельбу.
— Сколько у вас снайперских винтовок? — спросил Штубер у подоспевшего со своими солдатами оберштурмфюрера Грайфа.
— Всего две.
— Для моих зомби-снайперов этого достаточно, Грайф. Осмотрите поле боя. Тяжело раненых добить, а всякого способного еще хотя бы полчаса продержаться на этом свете, доставить ко мне в виде языка.
Выяснив у наблюдателей, что уйти из-под обстрела удалось не более семи партизанам, барон приказал «древесным стрелкам» прекратить огонь и, загнав пробившийся в обход прибрежных болотистых низин тягач на вершину возвышенности, взобрался на его бронированную кабину. Отсюда, прислонившись к ветке сосны, он прекрасно видел группу десантников. Стрельба солдат, которые прочесывали лес, начала смещаться в юго-западную часть леса, завершавшуюся поросшими кустарником холмами и оврагами, благодаря которым партизаны, очевидно, и проникли в «особую наземную зону «Регенвурмлагеря», а десантники все еще продолжали отсиживаться в плавневом кустарнике на конечном изгибе косы, окаймленной всего лишь тремя старыми ивами.