Восьмой круг. Златовласка. Лед (сборник)

Макбейн Эд.

Письма и открытки Бруно с кони-айлендским штемпелем прибыли с первой доставкой, и миссис Нэпп уже выложила их на стол. На то, чтобы, измазав маркировку тушью, скрыть даты, стереть адрес, переадресовать их несуществующему «М. Шрейду» на ложный адрес в Чикаго, устелить чемодан страницами «Трибюн» и перетряхнуть несколько предметов одежды, чтобы уничтожить все следы заботливых рук Люси Манфреди, понадобилось от силы десять минут.

Лу Штраус вошел, когда все это проделывалось, и удобно сел на угол стола.

– Приятно видеть, – сказал он, – как босс работает вместе с рабами. Это я называю демократией в действии. Кто жертва надувательства?

– Шрейд, –

ответил Мюррей. – Помнишь эту фамилию?

– Не нужно иронизировать, я приехал поговорить об этом. Слушай, у тебя есть бутылка, чтобы положить в чемодан? Кто из твоих знакомых хоть раз ехал поездом из Чикаго без пинты виски?

– Об этом побеспокоюсь я сам, – ответил Мюррей. – Как дела с досье Миллера и Шрейда? Раздобыл их?

– Нет, но давай объясню. – Штраус опустил руку и задумчиво почесал лодыжку. – Творится что-то странное, Мюррей. Знаешь, как этот человек в архиве всегда сотрудничал? А теперь вдруг стал очень осторожен. Я четыре раза обращался к нему, а он: «Не знаю, увижусь с тобой попозже, ничего не выходит». Потом вчера утром звонит мне домой, приглашает поужинать в китайскую харчевню, и мы сделаем дело. Я встречаюсь с ним, мы садимся за стол, и через минуту я вижу за соседним столом шпика.

– Как ты это узнал? – спросил Мюррей.

– Узнать было нетрудно по старому трюку с газетой. Этот человек ничего не ел, только пил чай и держал раскрытую газету перед носом, глядя поверх нее. Мюррей, я не новичок в своем деле, трюк с газетой знаю. Поэтому я не заводил разговор о деле, какой смысл поддаваться на провокацию? Возвратясь, вернул деньги миссис Нэпп. Все равно не вышло бы ничего, кроме неприятностей.

– Ты уверен в этом?

– Уверен. После того как мы поели, я прошел с этим регистратором несколько кварталов, и шпик шел за нами, пока мы не попрощались. Поверь, я так осторожничал, что даже избегал рукопожатий.

– Ладно, оставим это. Теперь у тебя другое задание, так ведь?

– Я безумно занят поиском похитителей, которых там нет, – обиженно заговорил Штраус. – Миссис Нэпп считает, что мне в моем возрасте нужны мышцы, поэтому я помогаю грузить машины. Но как знать? – философски сказал он, отклоняясь от темы. – Если повезет, получу грыжу и уйду на пенсию по несчастному случаю.

Чемодан был уже готов, и Мюррей перенес внимание на письма и открытки Бруно. В двух письмах и в одной из открыток упоминались экономические трудности бизнеса создания музыки и просьба денег. Их уложили в чемодан. Текст на другой открытке был кратким и откровенным. «Дорогой брат Мюррей, – говорилось там, – я очень серьезно влип, расскажу все, когда будешь в Нью-Йорке. Адрес у меня прежний». Подпись представляла собой неразборчивые каракули.

Мюррей положил открытку в карман пиджака, потом взял чемодан и встал перед Бруно.

– Как это выглядит?

– Неплохо. Может быть, посильнее помять пальто? Сверни его и посиди на нем в машине.

– Хорошо. Не положил в чемодан ничего с нью-йоркской этикеткой?

– Нет, там те чикагские вещи, какими мы всегда пользуемся. И в разговоре с этим человеком будь осторожен. Он знает, что вчера я был там, и может что-то учуять. Особо не нажимай.

– Если не хочу вернуться домой с выбитыми зубами?

– Вот именно, – сказал Бруно.

Перед уходом Мюррей поговорил с миссис Нэпп:

– Позвоните за меня миссис Дональдсон. Начинайте звонить в полдень и звоните, пока она не ответит. Скажите,

что я буду здесь в семь вечера и поведу ее на ужин. Что все прочие ее планы не имеют значения, что это очень важно.

– Хорошо, – ответила миссис Нэпп, а затем сказала с легким упреком: – Полагаю, вы уезжаете на весь день, да?

– Видимо. А что?

– Вы оставляете здесь уйму работы, мистер Керк. Посмотрите. В этой корзине почта за три дня. А эти контракты нужно было отправить вчера, но вы еще даже не читали их. И нужно одобрить все счета на деловые нужды. Я знаю, вы особенно интересуетесь делом Ландина, но, право, нельзя пренебрегать из-за этого всем остальным.

– Понятно. Ладно, можете запереть меня здесь в пятницу и не выпускать, пока все не будет сделано. Годится?

– Да, если вы это серьезно. О, и вот еще о чем вам следует знать. Одна из девушек – Мэй Бриджес – расшифровывала магнитофонную запись, и я поймала ее на том, что она печатала дополнительный экземпляр. Она сказала, что ошиблась, что не знала о второй копирке в машинке, но, конечно, лгала. Я проверила ее шкафчик и нашла за подкладкой пальто копию еще одного отчета.

– Черт возьми, – сказал Мюррей, – дела складываются так, что потребуется принять закон об авторском праве.

– Хотите поговорить с ней?

– Нет, можете разобраться с этим сами. Постарайтесь выяснить, с кем она связана, а потом увольте независимо от того, скажет или нет. И передайте в «Интер-Америкен» и Фляйшеру, чтобы остерегались ее. Я в долгу перед ними за несколько любезностей. И ни в коем случае не забудьте о миссис Дональдсон. Скажите ей, что я буду ровно в семь.

Поездка на Кони-Айленд была долгой, и когда Мюррей вылез из такси, у него возникло ощущение, что он в покинутом городе. Во время нескольких прежних его приездов эта приморская часть Бруклина бывала ярко освещена, оглашалась грохотом поездов с открытыми вагончиками, полнилась людьми, движущимися неторопливым потоком по внешним сторонам тротуаров, огибая голодных, сбившихся перед буфетами. Теперь буфеты были заколочены, железные дороги пустовали, и единственным признаком жизни были далекие звуки музыки, еле слышное бренчанье, несомое по авеню влажным, соленым ветром, дующим с пляжа. Какой-то оптимист призывал последнего клиента в году, и в сырой, серой пустыне этот призыв звучал жутко.

Пансион был таким же серым, ветхим, безжизненным, как все вокруг. Он представлял собой громадный сарай, построенный, очевидно, в то время, когда купола и причудливые деревянные украшения были последним словом архитектуры. Покосившаяся веранда шла вокруг всего дома, и когда Мюррей прошел по ней, чтобы позвонить в дверь, доски скрипели при каждом его шаге.

Открывший дверь мужчина был круглым, крепким, как пивная бочка, и еще более обросшим, чем Мюррей. Оглядывая гостя с головы до ног, он мерно жевал погасший сигарный окурок.

– Ищете комнату? – спросил он.

– Ищу я вот что. Я чикагский брат Эдди Шрейда. Скажите, я пришел по верному адресу?

Мужчина вынул окурок, задумчиво сжал его, придав цилиндрическую форму, и снова сунул в рот.

– У нас нет никакого Эдди Шрейда.

Мюррей выронил чемодан. Достал из кармана открытку и с озадаченным видом прочитал ее.

– Шутите? – спросил он. – Эдди указал здесь этот адрес.

Мужчина взял протянутую открытку, прочитал с обеих сторон, сосредоточенно сдвинув брови. Потом вернул ее Мюррею: