Воспитание бабочек

Карризи Донато

— Я тебя не ждала, — произнесла Серена, пытаясь вывести ее из задумчивости.

— Меня привезли сюда, сказали, что врачи должны провести еще какие-то обследования, — машинально, будто в трансе, объяснила Аврора. — Но когда мы приехали, я убежала и пошла искать тебя, — добавила она.

— В этом, наверное, нет ничего страшного, нужно только предупредить твоих сопровождающих, — ответила Серена, думая о тех, кто оказывал ее дочери психологическую поддержку. — Они ведь, наверное, беспокоятся? — прибавила она.

— Я хочу еще немного побыть здесь, — проговорила

девочка. — Можно?

— Конечно.

Обе умолкли, глядя на блаженно спящего малыша в колыбельке. Эта картина умиротворяла. Серена гадала, что творится в голове Авроры. После встречи с Бьянкой Стерли Серена больше не выражала желания увидеть дочь. Более того, даже перестала о ней спрашивать. Роды и последовавшая за ними суета служили предлогом для отсрочки. Никто еще не понял, что на самом деле Серена до ужаса боялась новой встречи с Авророй.

Даже если ты вернешь ей память, с чего ты взяла, что она выберет тебя?

В те дни, ухаживая за новорожденным, она подолгу размышляла над словами Бьянки. Некоторые ее фразы несли в себе посыл, который поняла бы только другая мать. Никто из присутствовавших на их встрече не сумел бы разгадать некоторые скрытые смыслы. Похитительница каким-то образом давала Серене понять, что Аврора не просто изменилась. С воспоминаниями о прошлом или без них, девочка буквально стала другим человеком. За последние семь лет между прошлым и настоящим разверзлась пропасть. И примечательно, что похитительница настояла на том, чтобы поговорить с Сереной до того, как та родит.

Ты правда хочешь, чтобы твой сын рос рядом с чужой девочкой?

Сейчас Серена гнала от себя это предостережение, но, к сожалению, прекрасно его понимала. Она не знала, в каком состоянии психика Авроры после того, как она столько времени провела в неволе, и, соответственно, стоит ли увозить ее с собой. Взвесив все риски и все плюсы, Серена теперь боялась, что девочка представляет опасность.

Позволь ей жить так, как она привыкла.

«В сущности, я ничего о ней не знаю, — сказала она себе. — А она ничего не знает обо мне».

Авроре удалось ускользнуть от сопровождающих, которые привезли ее утром в больницу. Это само по себе тревожило. Как и ее отстраненность. Серена подумала, что ее девочка никогда такой не была. Шестилетка, которую она помнила, отличалась озорным огоньком в глазах и незаурядным умом, а взгляд этой девочки-подростка казался пустым.

Оставь ее мне.

Предложение Бьянки Стерли звучало как полный бред. Чего бы ни хотела Серена, никто не позволил бы Бьянке оставить себе девочку, которую она похитила. Помимо всего прочего, женщине предстояло много лет отсидеть в тюрьме, и она не смогла бы заботиться об Авроре.

Тогда почему же Бьянка обратилась к ней с этой невыполнимой просьбой?

По зрелом размышлении Серена нашла пугающий в своей простоте ответ. По сути, Бьянка предлагала позволить Авроре и дальше быть той копией Леи, какой она ее воспитала.

И это несмотря на то, что рассказала Серене правду. Женщина была убеждена, что для девочки так будет лучше всего. Кто знает, — возможно, Бьянка надеялась воссоединиться с Авророй, когда выйдет из тюрьмы. Разумеется, Аврора уже станет совершеннолетней и сможет сама решить, что для нее правильно.

Между тем Серена даже не решалась к ней прикоснуться, хотя та стояла на расстоянии вытянутой руки, у самой койки. Профессор спал, как и малыш в колыбели, и казалось, будто они с Авророй в палате одни.

— Как вы его назвали? — спросила девочка.

— Адоне.

— Некрасивое имя.

— Ты права, — согласилась Серена. А потом рассмеялась. — Имя прямо-таки ужасное, — сказала она, не переставая хихикать.

Аврора подняла взгляд, явно недоумевая, что на Серену нашло.

Та сознавала, что похожа на сумасшедшую, но ничего не могла с собой поделать. Она лишь старалась смеяться потише, чтобы не разбудить Ламберти и маленького Адоне. Успокоиться ей удалось не сразу, но в итоге она взяла себя в руки. По правде говоря, ей хотелось плакать, но смех помог сбросить напряжение, накопившееся за последние дни, и избавиться от дурных мыслей, которыми она ни с кем не могла поделиться.

— Извини, — сказала она.

Аврора продолжала непонимающе смотреть на нее.

Серена глубоко вздохнула.

— Через пару дней мы втроем вернемся в Милан, — сообщила она дочери. — Твои психотерапевты говорят, что ты можешь поехать с нами, хотя впереди еще очень долгий путь. Теперь у нас новый дом. Это не та квартира на девятнадцатом этаже, которая была у нас с тобой раньше, но там даже есть садик. У тебя будет своя комната, хотя и не твоя старая детская. Мне очень жаль, но, когда я думала, что ты погибла, я раздала твои вещи. Впрочем, ты все равно выросла из той одежды и вряд ли захочешь играть в Барби.

Вызывают эти разговоры у Авроры хоть какие-то смутные воспоминания или усилия Серены совершенно бесполезны?

— В общем, тебя ждет жизнь. Не та, что была здесь, но и не та, которую ты вела до шести лет. Единственное, что осталось почти прежним, — это я. Надеюсь, этого достаточно, но мне нужно, чтобы ты поскорее приняла решение… Семь лет без тебя — большой срок, и я не хочу больше терять время.

Девочка задумалась.

Серена испытывала странное облегчение. Она сказала все, что должна была сказать. И это оказалось проще, чем она ожидала. Сейчас она готова была принять любой ответ.

Аврора скривила губы, совсем как в детстве. Эту гримаску она переняла от Серены. «Я все еще дождевой червь», — подумала та. Но поскольку дети должны быть лучшей версией своих родителей, Серена решила выбрать другое насекомое — гусеницу. «Да, я гусеница, — сказала она себе. — А Аврора — бабочка, в которую я превратилась».

— Кто такой Гас? — вдруг спросила девочка.

Малассер

— Мне снова нужно в туалет.

— Но мы только что оттуда.