Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
19 Зак. № 272 PAGE 561
ление желчного пузыря, пролежав около месяца; теперь она хронически больна, а я остро.
В моем заявлении еще содержится просьба о назначении мне персон «альной» лит «ературной» пенсии за выслугу 25 лет. 22-го ноября 25 лет. мой юбилей, т. ч. это в сущности пенсия на старость и ее болезни.
Ответа не получил. Не откажите лично навести справку в Прав. С. П. (у А. А. Богданова), дан ли ход моему заявлению и когда будет ответ.
Мы бедствуем, - болеем, нуждаемся и недоедаем.
Пока - все. Впрочем, если бы Вы могли присоединить к старому долгу стоимость
С нетерпением жду ответа. Сердечный привет Нине Леонтьевне. Ваш А. С. Грин» (9 сентября 1931 года).
Р. 8. А. С. сильно тает и слабеет, нервность и недоедание доканывают его. Будьте добры, скажите в Союзе, чтоб они поторопились. Так трудно. Жму у Вас обоих руки. Н. Грин».
Шенгели передал письмо Грина в Правление Союза писателей, присоединив от себя несколько строк:
«Правлению Всероссийского Союза Советских Писателей
Товарищи -
направляю Вам письмо, полученное мною от Александра Степановича Грина.
Из письма Вы с несомненностью усмотрите тяжелое положение, постигшее одного из оригинальнейших русских писателей.
Не может быть двух мнений о том, что экстренная и радикальная помощь необходима. Я не сомневаюсь, что ВССП эту помощь может, должен и захочет оказать. Помощь по двум линиям: 1 - единовременное пособие; 2- энергичное ходатайство перед правительственными органами о назначении А. С. Грину персональной пенсии. В этом ходатайстве, между прочим, должно быть отмечено революционное прошлое А. С. Грина, его пропагандистская работа, его тяжелая ссылка.
Товарищи, - время не ждет, наш товарищ голодает - и я призываю Вас к спешным практическим мерам. Георгий Шенгели, 18 сентября 31 года».
PAGE 562
Грин не знал, что у него рак. Поэтому в октябре он подумал, что ему будет лучше в Москве, в больнице. Он просил И. Новикова, как и где можно устроить Нину Николаевну, пока сам он будет на излечении.
«Дорогой Иван Алексеевич! Наступила осень, лист начинает опадать; солнечно и свежо. Уже несколько дней стоит, после месяца дождей и холода, довольно сносная погода. Я чувствую себя немного лучше: часа два-три в день могу сидеть за столом; даже в саду; но пройти три-четыре квартала мне еще трудно, - слабею. Температура неровная; большей частью 37,2 по утрам и 37,7 в середине дня, а то и 38,4, к «ак» вчера.
Мне запрещено писать, но привычка вторая натура, и 2-3 страницы (вот такие, к «а» к эта) я пишу каждый день. Застряла моя «Недотрога»; написал только первую часть (5 листов), да и то требует хорошего, частого гребня.
Мы с Ниной Николаевной необходимо должны быть в Москве в середине ноября и пробыть там месяца 2. Сложные, большие дела. Скажите, пожалуйста: возможно ли было бы на это время Н. Н. поселиться у Вас за желаемую Вами плату? Я намерен лежать с приезда в больнице Ц. К. У. Б. У. (или другой), откуда и буду рассылать через жену по редакциям свои (неразборчиво и далее обрыв в письме. На следующей странице)… нее - вещь мудреная, жестокая вещь. Такая, вероятно, фантастическая мысль (мы по себе горько знаем, что такое чужой человек в доме) пришла нам в голову, конечно, бестактно, но с
Общежитие Ц. К. У. Б. У.? Здесь вопрос особый, словесный.
Отринув нашу просьбу - укажите, если знаете, такую не подозрительную квартиру, где сдали бы на 1,5-2 месяца комнату, - пожалуйста» (12 октября
1931 года).
Пришел ответ от Шепеленко *. Он писал, что все, о чем просил Грин, он сделал, а результаты: они, к сожалению, от него не зависели.
* Грин просит Шепеленко похлопотать о сборе денег среди знакомых.
PAGE 563
А. Грин - Д. Шепеленко
«Дорогой Дмитрий Иванович! Спасибо Вам за хлопоты. Очень Вас прошу справиться в Союзе о результатах… пенсии (два с лишним месяца тому назад я подал о ней заявление).
Лежу уже 4-й месяц с 1°, и неизвестно, когда смогу встать. Будьте здоровы. Неважны дела мои» (23 ноября
1931 года).
Письмо написано рукою Н. Н. Грин. Внизу приписка (расползающимися буквами) рукою Грина:
«Без денег и без чая. А. С. Грин».
Из Союза Грину переводили небольшие суммы, а в апреле 1932 года он получил известие, что его собираются поместить в санаторий. Он написал управляющему делами Союза Григоровичу (письмо написано рукою Н. Н. Грин):
«Тов. Григорович! Я получил Ваше письмо о предполагаемом помещении меня в санаторий. От лежания в санатории я отказывался зимой, отказываюсь и теперь, - по следующим причинам: мне нужен совершенный покой, который я могу иметь только дома, и такой пристальный внимательный уход, каким пользоваться можно только у себя дома. Это у меня есть. Нет только надлежащего и регулярного питания, какое представляет санаторный пансион.
Что касается климатических условий, то они в Кр. Крыму везде одинаковы.
Поэтому я и писал Вам, что нуждаюсь лишь в выдаче санаторного порциона на дом. Один врач, организатор местного санатория, сказал мне, что для этого нужно только ходатайство Союза в местный куртрест, в ведении которого находится этот санаторий. Если для возбуждения такого ходатайства Литфонду мало справки здравотдела, я подожду комиссии.
Два местных врача завалены этой весной работой из-за повышенной заболеваемости населения, а потому мне надо ждать случая.
Но особливо и главнейше я мучаюсь желанием узнать, что происходит с пенсией. Об этом, будьте добры, - известите поскорее; нужда стала пыткой. С уважением Алек. Степанович Грин» (11 апреля 1932 года).
PAGE 564
Разговоры о санатории и санаторном питании были уже бесконечно запоздалыми. Развязка близилась.
За неделю до. смерти Грин получил последнее письмо от И. Новикова:
«Марина (дочь И. Новикова.
– В. С.) захватила с собою Вашу «Дорогу никуда». Я даю ее с осторожностью, чтобы не потерять. Но нельзя не дать потому, что эти молодые читатели любят Вас - очень, и эту книжку особенно. С ней спорит только „Бегущая по волнам"» (28 июня 1932 года).